Тринадцатый легион
Шрифт:
— Не помню, когда мне в последний раз было так холодно, — бормочет Пол, его здоровая рука парит над горячей поверхностью, в это время Гаппо копается в поисках батончиков рациона.
— Конечно, помнишь, — говорит Поливикз, снимая капюшон и открывая свои плоские щеки и широкий нос, классический образчик мирмидианца, — это было, когда ты залез в койку к сестре Гаппо!
— У меня нет сестры, — растерянно отвечает Гаппо, вытаскивает из седельной сумки ломоть мяса размером с мое предплечье и очищает его своим рукавом.
— В Экклезиархии у тебя удалили чувство юмора что ли? — спрашивает Поливикз, отталкивая меня в сторону, чтобы помочь Гаппо с готовкой.
— А? Да нет, они просто выбивают его из тебя, — искренне отвечает Гаппо, — хранить души
— Думаю, ты прав, — уступает Поливикз, вытаскивает еще один кусок свежего мяса и кидает его на шипящую поверхность.
— Конечно же, не столь серьезный, как наполнять сундуки пожертвованиями и доходами от епитимий, — мрачно добавляет Гаппо.
— Прекратите сейчас же! — рычу я, прежде чем кто-либо скажет что-то еще. — Может, поговорим о чем-то другом? Я устал останавливать вас от убийства на религиозной почве.
Все замолчали, только ветер и шипение еды на плите нарушает тишину. Тент хлопает и трепещет, ветер немелодично завывает меж натянутых веревок. Я слышу смех из других тентов, куда я определил главным Франкса. Полковник в своем собственном, как всегда сохраняет уединение. Раньше ходили слухи, что он практикуется там в различных способах самоубийства на случай, если нас возьмут в плен. Во время таких затиший, я полагаю, мы все занимаем свой разум по-своему. Что ж, если орки захватят его, то все что ему нужно будет сделать — раздеться и он за минуты превратится в сосульку. Запах жаренного снежного вола наполняет тент густым ароматом, напомнив мне, что мой желудок пуст. В предвкушении у кого-то еще забулькало в животе, так что я не одинок.
— У меня есть сестра, — наконец-то произносит Пол.
— Да? — спрашиваю я, ожидая, что это приведет к какой-нибудь тупой шутке.
— Нет, серьезно, — заявляет он, — она находится, я на это надеюсь, в одном из Орденов Госпитальеров, из Сестринства.
— Латает раненных солдат? — спрашивает Гаппо.
— Верно, — подтверждает Пол, — последнее, что я слышал о ней, перед моей злосчастной встречей с той двуличной шлюхой, что она служит полевым хирургом где-то около Макрейджа.
— Скажи еще, что тебе не нравится Министорум и его десятина, — говорит Поливикз.
— А должна? — наполовину обвиняя, спрашивает Гаппо.
— Хорошо, — начинает объяснять мирмидианец, устраиваясь среди сумок с зерном, — они финансируют аббатства Схолы Прогениум. Вот откуда мы получили Сестринство, Комиссариат, Штурмовиков, писчих и так далее. Это кое-чего стоит.
— Дары и богатство ниспослано истинно верующим, — подчеркивает Кронин, первое, что я услышал от него за тот день. В эти дни он говорит все меньше и меньше, я думаю, он все сильнее и сильнее отдаляется от других, поскольку неспособен поддерживать беседу с нами. Этот огромный, суровый мир давит на него, тут легко ощутить себя незначительным и одиноким, когда сталкиваешься с такой суровой и вечной природой, которая бушует снаружи. Я ощущаю скорый приход меланхолии, питаемой разочарованием и истощением.
— И все эти дары, — говорит Гаппо, — закончились перед долбаным Полом!
— Так все-таки, у тебя есть чувство юмора! — восклицает Поливикз со смехом, пока остальные глупо хихикают.
— Заткните хлебальники и переверните стейки, я не хочу, чтобы мой подгорел! — огрызается Пол, вызывая еще один приступ смеха.
— Я вот думаю, Франкс там не убил еще Линскрага? — праздно размышляю я, пока Гаппо раздает всем кучку консервных банок.
— Зачем ты поставил их вместе? — спрашивает Кайл, присаживаясь в своем спальнике на дальнем краю тента.
— А ты разве не знаешь? — отвечаю я, внезапно ощутив горечь от того, что застрял у черта на куличках, с рыскающей неподалеку уродливой и болезненной смертью. — По той же причине, по какой мы все здесь оказались — мучения полезны для души.
ДВА ДНЯ мы ждали орков на забытом Императором склоне горы. Два дня мы сидели на задницах и болтали среди замерзших снегов и на замораживающем кости ветре.
Единственный путь перейти на равнины за хребтом, находится в верхней части долины, ну или так считают наши гиды. Несколько храбрецов пытались найти пути на севере и на западе, но никто так и не вернулся. У нас есть взрывчатка, чтобы свалить на зеленокожих хороший кусок снега или скалы, но я думаю, что это всего лишь привлечет их внимание. Я надеюсь, что крагмирцы знают что делают, потому что не хочу, чтобы меня поймала летящая вниз куча.
Теперь, когда мы очутились на месте, вы могли бы подумать, что тяжелая и утомительная работа закончилась, но будете не правы. На самом деле мы чертовски заняты копая траншеи во льду. Если вы когда-либо думали что снег мягкий, то вы серьезно заблуждаетесь. Снег здесь уплотнялся веками, и я могу поклясться, что он тверже камня. Мы могли вырыть траншеи, может быть, полтора метра глубиной. К тому же, в громадных рукавицах сложно было держать рукоятку кирки или лопаты и Поливикз почти оттяпал себе ногу этим утром. Водянистый свет солнца сейчас как раз над облаками, и на этот раз похоже, что падение снега замедлилось. Ну, собственно говоря, теперь он продолжает падать большими кусками, вместо того, чтобы лететь практически горизонтально вместе с бураном.
— Ветер сместился к югу, — говорит один из гидов, Экул, разъясняя мне, когда я спросил его про успокоившуюся погоду, — но на самом деле это плохие новости.
— Почему? — спрашиваю я, желая знать о худшем до того, как оно произойдет со мной. Он секунду смотрит на юг, выставив из серо-белого меха свой острый и резкий нос с подбородком. Как и у остальных крагмирцев, его лицо закаленное и грубое, его темные глаза, кажется, смотрят куда-то вдаль, словно что-то вспоминая. Он разворачивается ко мне, его глаза, высоко посаженные над скулами — казалось, высечены из камня — медленно меня изучают.
— В долинах возникает своего рода эффект трубы, и это сильно подстегивает шторм, — в конечном счете отвечает он, согнувшись и рисуя пальцем на снегу спираль, — он набирает и набирает скорость, затем вьюююх, переваливает через горные вершины и летит сюда. Мы называем его Гнев Императора. Несколько поэтично, но ты понял мысль.
— Плохие новости, если он тебя поймает, — заканчиваю я за него.
— Я видел, как человека с легкостью отрывает от земли на тридцать метров вверх, и я не вру, — отвечает он мне, печально покачав головой. Мы стоим и смотрим вниз на построенные зигзаги траншей. Мы заняли позицию на западном, пологом склоне долины. Другой штрафной легион был разделен на две группировки, формируя первую и вторую линию обороны. План состоит в том, что если орки разобьют первую линию, тогда их отбросят выжившие защитники, отошедшие назад и усилившие вторую линию. Я думал, что лучше расположиться на восточном склоне, который был круче, и это могло притормозить штурм орков. Но, конечно же, Полковник взглянул на все и указал на хорошее естественное укрытие дальше на километр вдоль долины, куда подразделения с восточного склона не могли попасть. Все что оркам нужно будет сделать, это пробежать под огнем первый километр, и они окажутся в этом естественном укрытии. Рано или поздно им станет ясно, что они вне досягаемости наших винтовок. Тем не менее, я дрался с орками раньше и не думаю, что они откажутся бросить вызов шести тысячам стреляющим в них гвардейцам, и не попытаются штурмовать. Вот так работал их ум — они жестокие животные, не особо вдумчивые и просто с неутомимой жаждой к кровопролитию и войне. Император знает, что природа определенно создала их для сражений. Как я и говорил раньше, ты можешь стрелять в них, протыкать их, рубить, а они не падают.