Тринадцатый знак
Шрифт:
За небольшим исключением, наверное, все люди - эротоманы, лишь степень этого у каждого разная. Эротизм - это сексуальность, но сексуальность - не всегда эротизм. Томас Манн считал эротизм поэзией, тем, что идет из глубины, не поддается названию и вносит во все на свете трепет, очарование, тайну. Сексуальность же - это чувство неодухотворенное.
К тому же, разве эротизм - не есть сама жизнь, хотя и наполненная фантазиями? Каким морализаторством ни занимайся, эротизм неотъемлем от природы человеческой, через него мы бросаем вызов устоявшемуся, следуем своим импульсам, ведущим к наслаждению, никакими условностями не ограниченному и не оставляющему горького осадка. В такие моменты мы грезим наяву, освобождаемся от маски и комплексов. Конечно, это разумно и оправданно, если тем
Обожествление секса возводится чуть ли не в ранг гражданского долга. Убеждают, что чувство вины должно возникать не когда испытал наслаждение в результате полового влечения, а в том случае, если не испытал его. В Америке, да и не только в ней одной, процветают "сексуальные клиники", складываются "групповые браки". Последние, правда, довольно редки - слишком мало в них интимности. Шире распространены так называемые "группы поиска", где сметаются барьеры межличностных отношений посредством физического и эмоционального раскрепощения, которое вместе с обретенным душевным покоем в какой-то степени становится близким к состоянию счастья, достижимому, как выясняется, через открытость человека к "другой реальности". Подобные эксперименты не обходятся и без издержек - каждый десятый участник таких "групп поиска" оказывается с расстроенной нервной системой.
Предостережения Зигмунда Фрейда против не вызванного необходимостью полового воздержания перерастает в наше время в идею о сексуальной активности, как лучшей из форм проявления здоровья человека и его стремления к счастью. Одновременно не исчезают и опасения, что злоупотребление сексом приводит к чисто механическому восприятию интимных отношений, отчуждению, потере индивидуальности, отрыву нежности от чувственности, вследствие чего мы все более становимся рабами своего тела. Секс может действительно служить сильнейшим средством углубления и обогащения межличностных отно-шений, однако, вместо радости, к сожалению, все чаще приходит тирания техники полового акта, и в результа- те крушение надежд, моральная депрессия, неврозы, хроническая импотенция и разочарование в жизни вообще. Психоаналитики подсказывают: энергия пола в нас есть проявление творческого порыва, требующего выхода, запас же ее не безграничен, и мы невольно вынуждены целесообразно распределять свое либидо, направляя значительную часть на получение знаний и требующую вдохновения работу. Можно ли быть бонвиваном и одновременно талантливым, ярким художником? Случается, видимо, и такое, но обычно длится не долго.
Во времена Фрейда Вена была полна легкой, красивой музыки, беззаботности и... антисемитизма. Строгая семейная мораль сожительствовала с безудержной по-ловой распущенностью. По наблюдению Стефана Цвейга, каждый шестой дом на венской улице служил пристанищем для гинеколога, а на тротуаре легче было столкнуться с проституткой, чем увернуться от нее...
И все было бы относительно просто, если бы человек жаждал только любви и интимности, а его природа не ведала бы заложенного в генах позыва к насилию и жестокости. Предпосылку социалистов о том, что с отменой частной собственности у людей исчезнут и агрессивные инстинкты, Фрейд отвергал, как эфемерную иллюзию: агрессивность, мол, проявляла себя и в первобытном обществе, когда не существовало частной собственности. Если религиозная этика обещает лучшее в загробной жизни, то психоаналитик из Вены полагал, что церковные проповеди до тех пор будут тщетны, пока добродетель не станет вознаграждаться здесь, на земле. А можно ли не поддержать и брошенный им упрек школьному воспитанию, которое не только скрывает от молодежи роль сексуальности в жизни, но повинно и в утаивании знаний об агрессивных импульсах в человеке?
Родоначальник психоанализа не скрывал своего возраставшего опасения по поводу врожденного инстинкта разрушения в каждом из нас. Настороженно следил за тем, как в цивилизованном обществе сексуальный импульс
Область культуры, согласно апостолу сексуальной революции Фрейду, расположена между эросом и разрушительными импульсами, живущими в человеке. Именно здесь главное поле боя, исход которого будет зависеть от нашей способности научиться отказывать себе в чем-то, уметь страдать и сострадать, брать на себя обязательства и ответственность. Мы должны быть уверены в себе, а эта уверенность в значительной мере зависит от нашего понимания своего внутреннего мира...
Злобный дух противоречия
Недавно в Англии на восемьдесят седьмом году жизни скончался Элберт Пьерпойнт, рядовой пенсионер государственной службы. До ухода на заслуженный отдых он, правда, исполнял не совсем обычные обязанности официального палача и привел в исполнение около полутысячи приговоров: казнил через повешение. Последние годы перед смертью прослыл рьяным сторонником отмены смертной казни.
Сколь ни пытаться, а социальное и биологическое в природе человеческой действительно не разорвать; когда же прослеживаешь их взаимодействие, история предстает в более подлинном своем свете. Если можно было бы узнать тайные помыслы и чувства человека, наверняка в их числе оказались бы и такие, от которых стало бы любому узнавшему не по себе. Ни в общественной, ни в семейной жизни, ни на службе в профессиональном окружении мысли эти обычно не обнаруживаются, а проявляются, как правило, в экстремальной ситуации. При этом речь идет о вполне нормальном индивиде, который поступает, говорит и чувствует, как все.
В мировой художественной литературе известны типы, чья жизнь сводится к одной, главенствующей страсти. Это безусловно упрощение, в действительности плоть и кровь каждого человека вобрали в себя множество оттенков страстей - величественное и омерзительное, низменное и возвышенное... Интеллигентные солдафоны, щедрые скупцы, священники-скептики, бескорыстные ростовщики... Этот ряд можно было бы продолжить. Наследственное переплетается с приобретенным - худым и добрым.
"Нет, позвольте, это больше относится к русским, - поспешит опровергнуть меня иной западный интеллектуал.
– Русский характер всегда отличался крайней нелогичностью..."
Не могу согласиться с этим: просто в России многие писатели оказались глубже, проникновеннее, честнее, и это ошеломляло, отторгая "логику жизни", которая не вписывалась в каноны здравого смысла. Как может человек испытывать одновременно противоположные чувства - естественные и "ненормальные"? Попробуйте заглянуть себе в душу беспристрастно и убедитесь в этом сами. В чем, скажем, привлекательность войны как крайней формы насилия именно с психологической точки зрения? Не в презрении ли к покою и не в тяге ли к полной распущенности, когда удовлетворение приходит не от самих действий, а от чувства вседозволенности и уверенности в себе? Ведомый неистовой силой духа человек насмехается над ничтожностью скучных будней и всем, что принято считать здравым смыслом.
Не хочется ворошить прошлое, но достаточно вспомнить некоторые эпизоды биографии человечества, когда себе подобные приносились в жертву не только ради куска хлеба или выгоды, но просто из чувства мести, ненависти, а нередко и просто ради забавы и удовольствия.
На зрелища массовых театрализованных представлений в Древнем Риме собирались и женщины, в бурном экстазе наблюдая за гладиаторами, умирающими в красивых позах. Моральное разложение общества всегда влекло за собой немыслимые зверства, разгул похоти и разврата. Среди тех же гладиаторов были не только рабы, но и свободные граждане, добровольно выходившие на арену, чтобы убить или быть убитыми в схватке со львами или себе подобными. Правда, таких было немного.