Тринити
Шрифт:
Внедорожник мчится по трассе. Погодка отличная, солнце плавит асфальт. Обожаю лето и жару. Это мое, мне хоть плюс пятьдесят – я все выдержу. Алекс сидит рядом, ноги вытянула на торпедо и поглощает крекеры с сыром. Только что мы поболтали на нейтральные темы: о политике, погоде и новостях, что передают по радио. Я был расслаблен, временами даже насвистывал, но тут Алекс выдает:
– Какая она? Твоя жена?
– Что? – делаю вид, что не расслышал. Тупой ход, но мозг за доли секунды оценивает ситуацию.
– Мне
– Любимая.
– Конечно, любимая, кто же женится без любви? Я не про это…
– Красивая, – и тут же добавляю. – Для меня.
– Это понятно, – закатывает глаза Алекс, – у такого красавчика, как ты, не может быть жена-уродина.
Раньше она никогда не высказывалась так фривольно о моей внешности. На меня тут же накатывает волна воспоминаний: пластические операции, линзы, вставные зубы и многое другое… Сейчас – это не я. Возможно, на меня того, прежнего, она никогда бы и не обратила внимания.
– Она русская?
– Нет, лезгинка.
– Не поняла, – Алекс хихикнула, – я думала это танец.
– Нет, – рыкаю я раздраженно, – есть такая нация на Кавказе.
– А откуда она? С какого города?
– Она из Куруша – самого южного селения России.
– Так она деревенская девушка, – Алекс хмыкает.
– Да, скромная, покладистая, воспитанная в мусульманских традициях. Мужу не перечит. А еще смелая, мудрая, я могу на нее положиться в трудных и щекотливых вопросах. Не закатывает истерик. Всегда говорит правду.
Не хочу дразнить Алекс. Добром это не кончится. Цапнул один раз – и хватит! На самом деле я ожидал от себя обычной реакции: раздражения и злости. По легенде не в моих правилах говорить с кем-то о семье. Но на свое удивление, я думал только о том, что Алекс не дает покоя моя «жена». То есть она хочет быть со мной, но перед ней моральная дилемма. Похоже, в ее жизни действует запрет на женатиков, и это мне импонирует.
– Можно задать личный вопрос?
Вот это мне уже совсем не нравится. С чего она решила, что я буду откровенничать?
– Не уверен, что отвечу, но валяй.
– Тебе приходилось спать с некрасивыми женщинами? – она краснеет. – Мне всегда хотелось знать, что чувствуют мужчины, когда спят с девушкой, которая не соответствует его стандартам красоты.
Это она о себе, что ли? Так Алекс считает себя некрасивой!
– Это зависит от самого мужчины и от обстоятельств. В конце концов понятие красоты у каждого разное.
– А что чувствовал ты?
– Я? – пожимаю плечами. – Если девушка не фонтан, но в ней есть какие-то привлекательные части тела или лица, я концентрируюсь на них. Если страшна, как атомная война, но фигура не подкачала, использую определенные позы. А если и фигура подкачала, тогда секс переносится на ночное время.
– То есть ты никем не брезгуешь?
Красиво развела. Я усмехаюсь, смотрю на себя в зеркало
Какое-то время в машине стоит тишина, нарушаемая только шумом ветра и гулом колес, а потом она спрашивает:
– А там, куда мы едем, есть телефон?
– Никакой связи с внешним миром.
– Но мне нужен телефон, – упрямо заявляет она, – хотя бы раз в неделю.
– Зачем?
– Чтобы быть на связи с директором хеджевого фонда.
– Зачем? – уже более нетерпеливо спрашиваю я, борясь с подступающим раздражением, и сильнее вцепляюсь в руль.
– Ну… я как бы… – Алекс опускает голову, будто в чем-то провинилась, и добавляет уже тише, – руковожу этим фондом.
– Что?! – я аж подпрыгиваю.
Вот он, Ящик Пандоры! Так и знал, что моя подопечная еще преподнесет мне сюрприз.
– Руководишь?! Как это?! То есть в последний год ты не только работала на инвестиционный фонд Вернера?!
– Еще у меня защита докторской диссертации через месяц.
– С ума сошла?! Что еще за диссер-р-ртация, – от возмущения я начинаю заикаться. – Алекс! Я же просил тебя еще в первую неделю рассказать обо всем, но ты…
Готов ее треснуть. Ей-богу, она меня достала! Замахиваюсь, но в последний момент бью кулаком по торпедо. Алекс съеживается и забивается в угол между спинкой сиденья и дверью.
– Пеняй на себя! – ору я. – Накрылась твоя диссертация! Никакого фонда! Все! Хана!
Сворачиваю на стоянку для дальнобойщиков у лесополосы, бью по тормозам и выскакиваю из машины. Не хочу накидываться на нее, но бессонная ночка не придает мне ни сил, ни терпения.
Вместо того, чтобы дать мне остыть, Алекс выскакивает из машины вслед за мной и с виноватым видом пытается оправдаться:
– Руслан, я же не знала, что мы уедем из Москвы. Предположить даже такое не могла. Если ты считаешь, что ехать на защиту диссертации опасно, ну и фиг с ней, я не поеду. А по поводу фонда – я думала, ты знал.
– Откуда мне знать?! Я что, телепат?!
– От Павла, – пожимает она плечами, – я просила его организовать для меня безопасное соединение, чтобы никто не смог вычислить, откуда я веду трансляцию, и он сделал так, что IP-адрес перемещался от города к городу.
Я дар речи потерял. Пашка? Пень лесной! Я устрою ему показательную кастрацию!
– Алекс, после брифинга мы договорились, что ты говоришь мне, а я решаю проблемы! Группой управляю я! Почему ты все время действуешь у меня за спиной и постоянно что-то скрываешь?!
Я верещу, как свинья на бойне. Понимаю, что нужно сдерживаться, эмоции в решении вопросов не помогут, но когда дело касается Алекс, то я бессилен. Наконец я это признал!
– Потому что информации много. Я тебя об этом предупредила. Ты знаешь мое состояние…