Трио для разведённой
Шрифт:
— Ты куда смотришь? — щурит глаза он.
— Ой, извините, пожалуйста, — пряча улыбку, нарочито вежливо отвечаю я.
— Предлагаю пойти в ванную и забраться в джакузи. Валяться там, пока пузырики массируют спину, пить вино и коньяк — кто что, и болтать о всяком разном.
С загоревшимися глазами усаживаюсь на постели и легонько подпрыгиваю:
— Я — за!
— Ну, тогда и тоже, — тоже вставая с кровати, говорит Артур. — Не оставлять же вас наедине.
— Опасаешься того, что мы о тебе позабудем? — щурит
— Да, есть такое, — отвечает Артур. — Вот не позвони я….
— Да ладно, перестань, — серьёзно отвечает Роман. — Мы говорили о тебе.
— Правда-правда, — повернувшись к Артуру, подтверждаю я. — Говорили.
— Ну, тогда ладно, — улыбается он.
— Ну что, пойдёмте? — верчу я головой, сначала смотрю в синие глаза, затем в карие.
— Пойдёмте, — кивает Роман.
Он подходит к барному шкафчику и достаёт бутылку вина.
— Красное, полусухое. Франция. Марочное. Пятилетней выдержки. Годится?
— Да, отлично, — киваю я. — Я как раз успела протрезветь.
Встаю с кровати и замечаю, что Артур провожает меня взглядом.
— Что? — повернувшись к нему, игриво спрашиваю я.
— Как же ты хороша… — тихонько прищёлкнув языком, отвечает он.
Улыбаюсь:
— Я рада, что я тебе нравлюсь.
— Очень нравишься, — чуть тише, чем только что, произносит он.
Роман внимательно смотрит на него. Пристально, серьёзно и даже немного хмуро. И от меня этот его взгляд на друга не ускользает. Что бы он только значил?
Спустя минут десять мы, быстро сполоснувшись по очереди под душем, уже вовсю расслабляемся в джакузи. Вода тёплая, слышится тихийи гул и отдалённо звуки музыки. Кругом бело-серый мрамор, зеркала и кадки с растениями. И много-много света из-за обилия фонариков под потолком.
— Здесь совсем другая акустика, — задумчиво говорит Роман.
— Да, по-другому голоса звучат, — соглашаюсь я. — Твой баритон здесь больше похож на бас.
— А мой тенор на баритон, — смеётся Артур.
— Да, немножко, — улыбаюсь я.
Мне так хорошо и уютно, что я тихо млею. Они и здесь по обе стороны от меня, но мы расположились так, чтобы было удобно видеть лица друг друга. Убираю мокрые волосы назад, немного поворачиваюсь и беру с маленького столика бокал с красным вином. Немного отпиваю. Вкусно. Ароматно, чуть терпковато, но не кисло, и нет никакого привкуса алкоголя.
— О чём будем разговаривать? — держа бокал перед собой, спрашиваю я.
— А о чём ты хочешь? — интересуется Роман.
— Честно? — улыбаюсь я.
— Ну, конечно.
— О нас. О том, как часто мы будем встречаться вот так втроём…
— А мы больше не будем так встречаться, — глядя мне в глаза, вдруг совершенно серьёзно произносит Роман.
Распахнув глаза, ошарашенно смотрю на него, затем — на Артура. Он тоже совершенно серьёзен.
— Подтверждаю, — кивает он. — Не будем. Это последняя такая
— Но почему? — ошарашенно спрашиваю я. — Вы разочаровались во мне?
Роман качает головой:
— Всё-таки самооценка у тебя после измены бывшего мужа упала. И упала изрядно.
— Дело не в тебе, — говорит Артур, переключая моё внимание на себя. — Дело в нас. В нас всех.
— Я не понимаю, о чём ты, — признаюсь я.
— Он о том, — встревает Роман, — что эта игра перестала таковой быть.
— Какая игра? — не понимаю я. — Я ни во что не играю.
— Вот именно, — хмуро подтверждает Роман.
— А надо?
— А ты не сможешь. И мы с тобой — не сможем.
Нервно отпиваю вина из бокала, пожалуй, даже чуть больше, чем того требуют приличия. И это, конечно, не ускользает от их глаз. Но сейчас мне плевать: я хочу понять, что вообще происходит.
— Знаешь, как зарождаются чувства между мужчиной и женщиной? — задаёт вопрос Роман.
— Как?
— Внезапно, — отвечает Артур.
Они говорят по очереди и мне приходится вертеть головой, чтобы хотя бы немного понимать ситуацию.
— Можно хотеть секса, — говорит Роман. — А можно — конкретную женщину. Когда второе, дело — труба. Ты влюблён. Потому что других ты уже не хочешь.
На это я не знаю, что ответить. Молча внимаю.
— В мире много мужчин. Представь, что ты одновременно наблюдаешь целую толпу. Стоишь на балконе гостиницы и перед собой видишь заполненную людьми панораму. Концертное выступление, митинг, ещё что-нибудь. Скопище народа. И все — мужчины.
— Так, — киваю я.
— Это просто сборище мужчин. Много разных мужчин, не более того. Теперь представь, что среди них есть твой. Тебе сказали об этом. Сказали, что в этой толпе есть мужчина твоей мечты. И ты вдруг находишь его взглядом. Всё. Твоё внимание только на нём. Тебе вообще ничего не интересно, кроме него. Другие мужчины блекнут, растворяются в воздухе, изчезают, несмотря на очертания. Они просто фон, не более того.
Он умолкает.
— Ты слишком хороша для этих игр, — перехватывает инициативу Артур. — К тебе нельзя относиться только, как к средству удовлетворения похоти. И дело не в принципах. Это просто невозможно. Слишком много тепла. Слишком много открытости.
— Искренности, — добавляет Роман.
— Доверия, — заканчивает Артур.
— Что в этом плохого? — растерянно удивляюсь я.
Роман усмехается:
— В этом нет ничего плохого. Просто за каждым нашим половым актом куда больше, чем должно быть.
— Что ты имеешь в виду?
— Окситоцин.
— Что?
— Это гормон такой, — поясняет Артур. — Привязанности. Он создан эволюцией для того, чтобы взрослые особи не бросали потомство после рождения. Точнее, для этого в том числе. По научным прикидкам на нём базируется любовь. Любая, но к живому существу.