Трио неизвестности
Шрифт:
Второй пилот закусывает губу. Радист шепчет молитву, шепчет безостановочно, с того момента, как понял, что паровинг падает. Бабарский вздыхает и спрашивает у Крачина порошок от укачивания. Крачин обзывает его идиотом.
Ровных площадок внизу предостаточно, однако они усеяны хаотично разбросанными валунами, скалами и их обломками, столкновение с которыми может стать фатальным. Кира знает, что ей нужно хотя бы двести чистых метров, и внимательно ищет подходящее место. И внутренне готовится садиться на валуны.
– Правее… – шепчет второй пилот, вовремя сообразивший, что высматривает
– Принято.
Высота – сто.
Кира плавно входит в вираж, прищуривается, разглядывая указанную вторым площадку, кивает, соглашаясь с тем, что она подходит, но замечает проблему – три высокие скалы по курсу.
– Сразу за ними – вниз.
– Если дотянем.
Девяносто.
В эфире слышны голоса, но Кира их не различает. Она выжимает из двигателей всё возможное и держит штурвал. Смотрит на приближающиеся скалы и… не думает ни о чём. Вообще ни о чём. Просто смотрит на них и делает всё, чтобы паровинг прошёл выше.
Шестьдесят.
У второго на лбу пот, а на губах – кровь. И он тоже смотрит на скалы, которые вот-вот их убьют.
– Скорости бы…
Кира не отвечает. Ей кажется, что второй левый двигатель стал захлёбываться, но думать об этом не нужно. Сейчас – не нужно. Сейчас нужно держать штурвал и надеяться, что Добрый Маркус улыбнётся своим лингийцам, верным, но непутёвым, оказавшимся так далеко от дома. Улыбнётся и поддержит падающий паровинг. Даст время, о котором так мечтает рыжая.
И Кира улыбается ему. Но больше не просит и ничего не шепчет, а изо всех сил сжимает штурвал.
Сорок метров.
Самая высокая скала чиркает по брюху паровинга, но чиркает нежно… рвёт обшивку, но не сбивает. То ли Добрый Маркус помог, то ли посиневшие от напряжения руки. Паровинг вздрагивает, но проходит. Скрежет разорванной обшивки заставляет нервно вздрогнуть всех, кроме Киры – ей некогда. Рыжая изо всех сил задирает машине нос, направляя паровинг на землю, как на воду. И кричит, предупреждая:
– Сейчас!
Удар.
Кажется, кто-то вскрикнул, но эти звуки – за пределами восприятия. Кира слушает машину.
Удар.
Левое крыло отламывается. Паровинг заносит, но не сильно. Он несётся по земле, окончательно разрывая многострадальное пузо и стремительно теряя скорость.
Удар – на пути оказывается большой валун, и машина слегка подпрыгивает. Судя по грохоту, у паровинга отвалился хвост, но в заднем отсеке быть никого не должно. Кира останавливает двигатели и прислушивается. Криков больше нет. Бабарский сообщает Крачину, что «ты сам идиот».
– Посадка завершена, – громко произносит Кира. – Машина погибла. Потерь среди экипажа нет.
И слышит голос мужа:
– Отличная работа, командор.
– Благодарю.
– Мы обеспечим эвакуацию в течение часа.
– Да, мессер.
Больше всего на свете Кире хочется прижаться к груди мужа и замереть, успокоиться, чувствуя его силу, но… Чуть позже.
– Крачин! – рявкает дер Даген Тур. Он молчал, пока паровинг выполнял едва управляемое падение, но раз машина на земле, а потерь нет – для старшего помощника «Пытливого амуша» тут же находится дело.
– Да, мессер? – отзывается подошедший к рации Аксель.
– Если есть возможность,
Дер Даген Тур полностью доверял штаб-майору Панару и его егерям, но если есть возможность отправить в эпицентр событий своего человека, почему бы ею не воспользоваться?
– Да, мессер.
Аксель бросил взгляд на Киру – формально она сейчас являлась его непосредственным командиром, – увидел кивок, распахнул дверь, спрыгнул на землю и замер, прикидывая, куда рухнет приговорённый к уничтожению катамаран.
Хотя со стороны – для тех, кто ничего не знал о «Пытливом амуше» или не видел предыдущего сражения, – противостояние исследовательского рейдера и грандиозного катамарана казалось шагом отчаяния. Размеры цеппелей, слабое вооружение «Амуша» – всё, абсолютно всё говорило о том, что лингийцы обречены и начинают самоубийственную атаку лишь для того, чтобы спасти лицо.
Но это – взгляд со стороны.
По обычным меркам исследовательский рейдер не был сильно вооружён, лишь пулемёты и две пушки, но при этом «Амуш» нёс абсолютно новое, грозное оружие – ракеты, придуманные Бедокуром и начинённые особенной смесью Мерсы. Летели они не далеко, с точностью наведения существовали проблемы, как и с надёжностью самих ракет, но если они добирались до цели, то устраивали на борту сильнейший пожар, побороть который до сих пор не удавалось самым вышколенным командам. «Амуш» уверенно клал на землю даже тяжёлые крейсеры, и алхимик не сомневался в том, что катамаран разделит их участь. Расстояние до противника небольшое, а положение идеальное: Дорофеев поставил «Амуш» напротив левой «сигары» катамарана – лучшую мишень представить трудно.
– Команде – в укрытие! – громко распорядился Мерса.
Помощники молниеносно скатились по лестнице в помещение под пусковой платформой, алхимик же в последний раз проверил наведение, поджёг шнуры и последовал за подчинёнными. Люк с лязгом захлопнулся, и через двадцать секунд четыре ракеты стартовали к гигантскому цеппелю.
– Как они это делают? – пробормотал Иля Сямчик. Старший помощник капитана галанитского цеппеля наблюдал ракетную атаку второй раз в жизни, и вновь – с изумлением. Не привык. Не мог осознать, что четыре тонкие чёрные палочки – четыре металлические трубы, несущиеся сейчас к левой «сигаре» катамарана, – способны положить чудовищную машину на землю. Они выглядели забавно, как шутихи, но оказались смертельно опасными.
– Не знаю, как делают, но подробный отчёт я уже составил, – тихо ответил стоящий рядом Зиновар Капурчик. – Это чудо-оружие.
– Мы сможем его повторить?
– Полагаю, да. Мы знаем идею, всё остальное – вопрос технологий. – Ракеты вонзились в катамаран, и капитан «Дэво» запустил секундомер. – Интересно…
– Вижу, ты не сомневаешься в успехе… лингийцев, – обронил Сямчик.
– Сейчас от их успеха зависят наши жизни, – ответил Капурчик. – Нравится тебе это или нет.
Потому что без чудо-ракет «Пытливого амуша» у небольшой эскадры не было и шанса.