Триптих
Шрифт:
Трактирщик. Что новенького?
Учитель. Еще водки.
Трактирщик уходит.
Учитель. «Потому что я еврей». (Теперь выпивает водку одним духом.) Когда-нибудь я скажу правду… надо думать… но ложь — как пиявка, она высосала правду. Она растет. Мне от нее никогда не уйти. Она растет, наполняется кровью. Она глядит на меня, как сын, еврей во плоти, мой сын… «Что новенького?» Я лгал, и вы гладили его, пока он был маленький, а теперь он мужчина, теперь он хочет жениться на своей сестре… Вот новенькое! Я наперед знаю, что вы подумаете: даже тому, кто спасал евреев, жаль отдать за еврея
Входит Некто и подсаживается к Учителю.
Некто. Что новенького?
Учитель молчит. Некто достает газету.
Учитель. Почему вы ухмыляетесь?
Некто. Они опять угрожают.
Учитель. Кто?
Некто. Те — оттуда.
Учитель поднимается, выходит Трактирщик.
Трактирщик. Куда?
Учитель. Туда, где меня оставят в покое.
Учитель уходит в кабачок.
Некто. Что с ним? Если он будет так продолжать, он плохо кончит, мне кажется… Мне пиво.
Трактирщик уходит.
С тех пор как этот мальчишка ушел отсюда, можно, по крайней мере, газету почитать — без оркестриона, на который он просаживал все свои чаевые.
Перед комнатой Барблин. Андри спит у порога. Свет от свечи. На стене появляется большая тень — Солдат. Андри храпит. Солдат пугается, медлит. Бьют башенные часы. Солдат видит, что Андри не шевелится, и пробирается к двери, снова медлит, открывает дверь. Бьют другие башенные часы, теперь он переступает через спящего Андри и затем, раз уж он пробрался сюда, входит в темную комнату. Барблин хочет закричать, но Солдат закрывает ей рот. Андри просыпается.
Андри. Барблин?!.. (Тишина.) Опять все замерло, напились, наорались и улеглись. (Тишина.) Ты спишь, Барблин? Который может быть час? Я спал. Четыре часа? Ночь, как молоко, знаешь, как синеватое молоко. Скоро запоют птицы. Как молочный океан…
Шум.
Почему ты запираешь дверь? (Тишина.) Пусть он поднимется, твой старик, пусть застанет меня у порога своей дочери. Пожалуйста! Я не отступлюсь, Барблин, я буду сидеть у твоего порога каждую ночь, пусть хоть совсем сопьется из-за этого, каждую ночь. (Закуривает.) Сон как рукой сняло… (Сидит и курит.) Я больше не хожу крадучись, как бездомный пес. Я ненавижу. Я больше не плачу. Я смеюсь. Чем подлее поступают они со мной, тем теплее мне в ненависти. И тем увереннее я себя чувствую. Ненависть строит планы. У меня теперь каждый день радость, потому что у меня есть план и об этом никто не знает, и если я держусь робко, то только для вида. Придет день — я им покажу. С тех пор как я стал ненавидеть, мне порой хочется петь и свистеть, но я этого не делаю. Ненависть дает человеку терпение. И твердость. Я ненавижу их страну, которую мы покинем, их лица. Я люблю одного единственного человека, и этого достаточно. (Прислушивается.) Кошка тоже не спит. (Считает монеты.) Сегодня я заработал полтора фунта, Барблин, полтора фунта за один только день… Я теперь берегу денежки, я больше не подхожу к этому музыкальному ящику… (Смеется.) Если бы они знали, как они правы: я все время считаю свои денежки! (Прислушивается.)
Птичий щебет.
Вчера я видел этого Пайдера, знаешь, того, который положил глаз на тебя, того, который подставил мне ножку, он каждый раз ухмыляется, когда меня видит, но мне наплевать… (Прислушивается.) Он поднимается!
Шаги в доме.
Теперь у нас уже сорок один фунт, Барблин, но ты никому об этом не говори. Мы поженимся. Поверь мне, существует другой мир, где нас никто не знает и где мне никто не подставит ножку, и мы поедем туда, Барблин, а он пусть орет здесь сколько угодно. (Курит.) Хорошо, что ты заперлась.
Входит Учитель.
Учитель. Сын мой!
Андри. Я не твой сын.
Учитель. Я пришел, Андри, чтобы сказать тебе правду, пока опять не настанет утро…
Андри. Ты напился.
Учитель Из-за тебя, Андри, из-за тебя.
Андри смеется.
Сын мой!
Андри. Оставь это!
Учитель. Ты меня выслушаешь?
Андри. Держись за фонарный столб, а не за меня, я слышу, чем от тебя пахнет. (Андри вырывается.) И не говори все время «сын мой», когда ты пьян.
Учитель кивает головой.
Твоя дочь заперлась, успокойся.
Учитель. Андри…
Андри. Ты уже на ногах не стоишь.
Учитель. Мне тяжело…
Андри. Не надо.
Учитель. Очень тяжело…
Андри. Мать плачет и ждет тебя.
Учитель. Этого я не ожидал…
Андри. Чего ты не ожидал?
Учитель. Что ты не захочешь быть моим сыном.
Андри смеется.
Мне надо сесть.
Андри. Тогда я пошел.
Учитель. Значит, ты не хочешь выслушать меня?
Андри берет свечу.
Значит, нет.
Андри. Я обязан тебе жизнью, я знаю. Если ты придаешь этому значение, я могу повторять каждый день: я обязан тебе жизнью. Даже два раза в день: я обязан тебе жизнью. Один раз утром, один раз вечером: я обязан тебе жизнью, я обязан тебе жизнью.
Учитель. Я пил, Андри, всю ночь, чтобы сказать тебе правду… Я выпил слишком много…
Андри. Мне тоже так кажется.
Учитель. Ты обязан мне жизнью.
Андри. Обязан.
Учитель. Ты не понимаешь меня…
Андри молчит.
Не стой так! — когда я рассказываю тебе свою жизнь…
Поют петухи.
Значит, моя жизнь тебя не интересует?
Андри. Меня интересует моя собственная жизнь.
Поют петухи.
Вот уже петухи запели.
Учитель шатается.
Не делай вид, что ты еще способен думать.
Учитель. Ты презираешь меня…
Андри. Я разглядел тебя. Вот и все. Я чтил тебя. Не потому, что ты спас мне жизнь, а потому, что я считал: ты не такой, как все, ты думаешь не так, как они, у тебя есть мужество. Я полагался на тебя. А потом оказалось… и вот я разглядел тебя.
Учитель. Что оказалось?
Андри молчит.
Я думаю не так, как они, Андри, я изорвал их учебники, я хотел, чтобы у меня были другие…
Андри. Это известно.
Учитель. Знаешь, что я сделал…
Андри. Я пошел.
Учитель. Знаешь ли ты, что я сделал…
Андри. Ты изорвал учебники.
Учитель. Я солгал. (Пауза.) Ты не хочешь понять меня…
Поют петухи.
Андри. В семь мне нужно быть в лавке. Продавать стулья, продавать столы, потирать руки.