Триста неизвестных
Шрифт:
Кравченко уже не так, как прежде, опасался за свой аэродром. В светлое время мы надежно прикрывали его. Ночами же положение обоих авиасоединений становилось весьма незавидным. Если бы гитлеровцы попытались продвинуться немного на восток, туго бы нам пришлось, до крайности туго.
Так продолжалось неделю, пока на командный пункт не явился пожилой моряк. Он доложил начальнику гарнизона:
— Товарищ генерал, Уссурийская бригада прибыла для прикрытия железнодорожного узла. — И представился: — Полковник Молев.
От такого известия можно и в пляс
— Фриц, сдавайся, а то капут! — обычно кричали они при этом.
И фрицы, видя бессмысленность сопротивления, сдавались.
В дальнейшем Уссурийская бригада была переброшена на волоколамское направление, где показала истинные образцы храбрости и массового героизма. Сам полковник Молев, ведя в наступление своих подчиненных, пал смертью храбрых, но его соединение, понеся тяжелые потери, все же захватило намеченные рубежи.
Вслед за бригадой Молева начали прибывать и эшелоны резервной армии. Истребители ПВО полностью обеспечили безопасность выгрузки войск.
Поставленные перед авиагруппой задачи были выполнены. Мы расстались с Григорием Пантелеевичем, но теперь уже навсегда. 23 февраля 1943 года он погиб в жесточайшем неравном бою… Урна с прахом дважды Героя Советского Союза, депутата Верховного Совета СССР генерал-лейтенанта авиации Кравченко замурована в Кремлевской стене.
Первое крупное с начала войны наступление советских войск под Москвой началось. Миф о непобедимости немецких войск стал развенчиваться в глубоких снегах Подмосковья зимой 1941/42 г. Дрогнули хваленые немецкие дивизии, оставляя на наших заснеженных полях мерзлые трупы, изуродованную технику и… огромные соломенные "галоши". Немецкая армия на Московском театре повсеместно отступает!
На сорок втором километре большой проселочной дороги, идущей из города Клин в юго-западном направлении, есть деревня Теряево. Пересекаемая рекой Большая Сестра, она широко раскинулась вдоль большака. Справа, несколько выше деревни, в Большую Сестру впадает ее приток. Тут — высокие деревянные мосты. По ним движутся автоколонны немецких частей, оставивших под натиском наших войск город Клин. Летчики 6-го авиакорпуса ПВО, прикрывавшие наступление соединений Красной Армии, обнаружили скопление противника и немедленно сообщили об этом на центральный командный пункт противовоздушной обороны Москвы. Тут же докладываю данные разведки командующему ВВС генерал-полковнику авиации П. Ф. Жигареву. Спустя несколько минут он сам вызывает меня по телефону:
— У Западного фронта сейчас нет никакого авиарезерва. Нанести удар по колоннам противника поручается вам.
К этому времени уже стало известно —
Отступающего! Начал пятиться немец. Блицкриг лопнул окончательно. Мы наступаем! Нам еще много и долго наступать. Но ведь первый шаг самый трудный. И самый радостный.
Вслед за Пе-3 на цель направляются полки пушечных истребителей, за ними имеющие реактивное вооружение. Не даем противнику ни минуты передышки. Работаем "колесом": полки сменяют в воздухе друг друга. Глубокие снега не позволяют неприятелю сколько-нибудь существенно рассредоточить части, попавшие под авиаштурмовку. И мы громим их с ожесточением, непрерывно, вплоть дотемна.
Вечером на центральный командный пункт привозят фотоснимок. Сравниваем его с тем, что получили утром. Отлично поработали соколы! Вместо грозной колонны, отходившей утром в таком образцовом, чисто немецком порядке, — повсюду искореженные бронемашины, изувеченные пушки, сгоревшие автомобили. И трупы. Их много. На снимке они видны хорошо. Снимок сделан с малой высоты над Теряевом.
Итак, советские войска продвигаются на запад. Приободрились наши люди, повеселели. Боевое напряжение отнюдь не снизилось, но как посветлели лица! 6-й авиакорпус по-прежнему зорко оберегает столичное небо. Вместе с тем его полки все чаще привлекаются к обеспечению боевых действий наземных войск. Приходится сразу решать по нескольку совершенно разнохарактерных задач. А усталости как-то не чувствуется. Иногда неожиданно ловлю себя: стал мурлыкать что-то, так это — полушепотом.
За этим явно не командирским занятием и застал меня почтальон:
— Поете, товарищ полковник? Фронтовики, говорят, в таких случаях пляшут, протягивает треугольничек — письмо.
— Мне?
— Так точно, вам.
И верно мне. Читаю: полевая почта… Шокун… Уж не галлюцинация ли? Шокун — командир эскадрильи 34 иап погиб смертью храбрых на глазах у своих летчиков. Хорошо, во всех деталях помню, как это случилось.
Во время очередного дежурства на центральном командном пункте обороны я получил приказ командования ВВС: произвести воздушную разведку лесного массива на волоколамском направлении. Там, по донесениям армейских разведчиков, сосредоточилась хорошо замаскированная крупная механизированная часть противника.
Разведка для летчиков ПВО стала уже обычным делом. Отдал распоряжение командиру 34-го авиаполка — выслать в указанный район звено "мигов".
Звено "мигов" слетало в указанный район. Капитан Алексей Николаевич Шокун, оставшийся на командном пункте за командира полка, доложил:
— Противник не обнаружен.
— Что? Не может быть! Сведения поступали с разных направлений. Наверное, пронеслись над лесом и курс на сто восемьдесят? Сейчас же повторить вылет. И чтобы звено повел настоящий командир. Понятно?