Триумф Анжелики
Шрифт:
— Когда же?
— Когда перестанут бояться… Когда причины страха исчезнут… «Маленький колдун» указал пальцем на другой край берега. Все повернулись в том направлении.
— А! Вот и господин Патюрель!
Колен подходил размашистым шагом, изредка жестикулируя, но на этот раз это было знаком скорее неуверенности и подавленности, чем радости.
— Дела наши плохи, — крикнул он издалека. — Я хорошо слышал пушечный выстрел, но я находился в Голубой Бухте, а это довольно далеко…
Пока он приближался, все заметили на его лице выражение озабоченности, и на этот раз
— «Бесстрашный» господина Ванерейка прибыл сегодня утром, и я должен был сопровождать его до места, где он бросит якорь… Если бы меня заранее предупредили о вашем прибытии… Я побоялся протеста этих сорвиголов… Но я вижу, слава Богу, что все спокойно!
— О, да! Спокойно у вас тут на редкость! — молвила Анжелика. — Спокойнее не бывает! Колен, во имя всех святых, расскажите нам… Что происходит? Что за драма разыгралась здесь?
— Вы жалуетесь на тех матросов, которых я видел на берегу? — спросил Пейрак.
— Да нет, нет! Их корабль прибыл вчера. Это англичане из самой Англии. Они не в первый раз заходят к нам перед отправкой в Европу. Они привозят товары из Лондона и Новой Англии.
— Так значит приезд господина Ванерейка послужил причиной тревоги?
— Гм!.. И да, и нет.
— Колен, вы хотите скрыть от нас что-то! — воскликнула Анжелика, у которой сложилось впечатление, что он не хочет говорить в ее присутствии.
— Мадам, будьте уверены, я вам все расскажу. Обещаю. Но вначале позвольте мне переговорить с господином де Пейраком.
Оба мужчины отошли на несколько шагов и стали о чем-то говорить, встав в пол-оборота. Колен бурно жестикулировал. У него был подавленный вид, что не соответствовало его обычному состоянию, ибо трудно было найти повод, который привел бы в замешательство самого Колена Патюреля, более известного в Карибском море под именем Кровавой Бороды, а в Марокко его знали как Короля Рабов с каторги Мекнеса, или Колена Распятого или Колена-Норманна, который прошел через кровь, преступления или предательства. Битвы, стычки, нападения пиратов с ножами в зубах вызывали у него лишь легкое подрагивание век и выражение скуки на лице.
Однако, его загорелый лоб прорезали глубокие морщины в то время, как он посвящал графа де Пейрак в курс событий. Ситуация казалась столь мрачной, сколь сложной. Анжелика начала успокаиваться.
«Держу пари, здесь замешаны женщины», — сказала она себе, ибо несмотря на хладнокровие и мудрость Колен относился к тому типу мужчин, которые предпочитают честный бой на прибрежном песке борьбе или спорам с женщинами.
Дьяволица?.. Нет!.. Сирики не выглядел бы так жизнерадостно и безмятежно.
Она пригляделась к Акаши и ее детям. Но она улыбалась, купаясь в своем счастье иметь честь представить благодетелям Голдсборо свое сокровище — маленькую Зоэ с египетским разрезом глаз и блестящими как черный алмаз зрачками.
Жоффрей де Пейрак возвращался к ней с полуулыбкой, обычной для него.
— Ничего серьезного, моя дорогая. Всего-навсего плохое
Английский корабль из Салема доставил на борту двух их старых подруг
— Рут и Номи, тех, кого называли «квакершами-волшебницами» и талантам которых они были обязаны жизнями двух своих последних детей — Раймона-Роже и Глориандры. Эти близнецы, родившиеся в Салеме, чуть не умерли в доме леди Кранмер, где Анжелика родила, и благодаря умению этих женщин, вернулись к жизни.
При вести, что подруги, которым она была так признательна, находились в Голдсборо, Анжелика подпрыгнула от радости.
— Где же они?
Затем, увидев выражение лица Колена, она усмирила свой порыв и стала ждать продолжения.
Колен объяснил, что в отсутствие графа и графини, которые во время своего первого визита их представили и сопровождали, появление этих странных персон ново-английской внешности произвело бурную реакцию у населения Голдсборо. Это была смесь паники и нетерпимости, и стоило двум молодым женщинам появиться на берегу в своих черных одеяниях с острыми капюшонами, как раздались крики «Колдуньи! Колдуньи!», и их чуть было не линчевали.
При виде их порыв национальной солидарности сплотил в единый блок всех жителей Голдсборо: папистов и гугенотов. Они вспомнили, что все они французы и для них постоянным врагом оставался англичанин. Абсурдная мысль. Но — достаточный повод для единодушного решения не открывать дверей домов перед женщинами из Салема. А капитан лондонского корабля, как и его экипаж, был расстроен, почувствовав, что здесь оскорблена честь Его Величества и вступили в перебранку с наиболее неистовыми. Нужно было успокоить население, убедить капитана, что он может как всегда запастись продовольствием и пресной водой, купить или обменять товар: меха, французские вина и прочее.
Следствием этого стало то, что все заперли дома. Губернатор хотел бы предоставить друзьям господина и госпожи де Пейрак собственное жилище, но и это оказалось невозможным. Он понял, что гости не смогут высунуть нос на улицу и гулять, не вызвав мятежа, ибо все следили за ними сквозь ставни и бойницы. Он был вынужден, таким образом, отправить их из поселка по горной дороге к лагерю Чамплейна, где жили изгнанники-англичане.
— Ну слава Богу! Соотечественники их не оставят без внимания…
— К сожалению, вы неправы, — вздохнул Колен.
Там дела приняли такой же скверный оборот. Англичане из лагеря Чамплейна более-менее уживались, несмотря на то, что принадлежали к разным группировкам. Не существовало никакого разделения, даже по отношению к шотландцу Кромли, который был католиком и которого считали предводителем клана. Но священный страх охватил и объединил англичан в неразделимый отряд, когда они увидели «колдуний», ибо в Библии сказано: «Ты убьешь колдуна, ты не позволишь ему жить…»
Ветхий и Новый Завет объединились против них, поэтому Рут и Номи были вынуждены укрыться на пол-дороге, возле источника, где была построена лачуга и установлен крест.