Триумф королевы, или Замуж за палача
Шрифт:
— Я сам.
Штрогге, до этого игнорировавший ход обсуждения, оторвался от созерцания парка и подошел к столу:
— Я сам решу это дело.
— Ты не обязан, — Сюзанна перехватила его руку.
— Это мое право. Надеюсь, никто не станет оспаривать? — Он обернулся к членам совета, вынуждая их потупиться или отвернуться. — Хорошо. Через два дня. Дорогая, с твоего разрешения.
Он поцеловал руку Сюзанны и, коротко кивнув, покинул комнату. Однако уходить не стал, да и двери за собой прикрыл недостаточно плотно, чтобы слышать о чем
— Ваше величество, — кашлянул фон Кёллер. — Простите за вмешательство, но есть еще одна вещь, о которой я не могу промолчать. Ваш муж, линаар, мэтр Штрогге. Как только вы примите корону, то получите власть над его печатью.
— И? — голос Сюзанны не выражал никаких эмоций.
— Позвольте дать совет старого и опытного человека: линаары, а тем более линаары на свободе, слишком опасны.
— Достаточно, — оборвала она. — Это мое личное дело.
— Простите, но нет. Все, что касается вас, касается и Лидора.
— Я сказала: достаточно. Совет окончен. Прошу оставить меня, я устала.
Макс сумрачно усмехнулся и направился прочь: что бы ни приготовила ему судьба, сегодня его ждал тихий уютный трактир на окраине торгового квартала, встреча с Жеони и Джейме и, если повезет, кусочек пирога, переданный Лилли Питс.
***
Спускаться в подвалы, некогда бывшие его ежедневной реальностью, было странно. Свет лампы ложился на стены неровными оранжевыми отблесками, матовая деревянная дверь камеры казалась на фоне танцующих бликов угольно-черной. Крохотное смотровое отверстие оказалось закрыто на тяжелый засов, однако Макс не сомневался, что ему нужна именно эта дверь. Стража в королевской форме, вытянувшаяся в струнку при его приближении, указывала на слишком высокую важность пленника.
— Откройте.
Влажный камень отразил равнодушный приказ негромким эхом, один из стражников потянулся к поясу с ключами, но замер в нерешительности.
— Приказ королевы, — холодно пояснил линаар.
Мужчина в форме кивнул. Звякнули ключи, тяжело и глухо стукнул механизм замка. Чтобы войти в камеру Максу пришлось наклониться. В нос сразу ударил тяжелый запах прелой соломы, гнили и немытого человеческого тела. Слабый луч света вырвал из темноты фигуру, скорчившуюся на соломянном тюфяке, брошенном прямо на пол. Штрогге поднял лампу повыше, чтобы рассмотреть пленника.
Карл сидел, поджав ноги, сцепив пальцы поверх коленей, глядя в одну точку перед собой. На запястьях и щиколотках висели кандалы, цепь от которых тянулась к вбитому в стену огромному кольцу. Пленнику не потрудились принести другой одежды, перепачканный сюртук был просто наброшен поверх грязной рубашки, на штанах появились прорехи. Грязные волосы слиплись прядями и обвисли, лицо осунулось, на щеках торчала черная щетина, кожа приобрела нездоровый белый оттенок, только на скулах алели отчетливо заметные пятна.
Лихорадка, механически отметил Макс, однако руки не дрожат, на лбу нет капель пота — хорошо, значит, не очень сильная, возиться с бесчувственным
— Его кормили?
— Дважды в день.
— Водой с водой? — в голосе Штрогге проскользнули нотки раздражения. — Он хотя бы может держаться на ногах самостоятельно?
— Особых указаний не было, мэтр, — сконфуженно кашлянул в кулак страж. — Как и всех прочих.
— Ясно.
Макс опустил фонарь, подошел к Карлу и коснулся его плеча:
— Вставай, идем.
Бывший возлюбленный Сюзанны медленно поднял голову. На лице застыло потерянное выражение, глаза, прежде горевшие живым интересом и эмоциями, погасли:
— Куда?
— У тебя есть особые предпочтения? — приподнял бровь Штрогге.
Пленник криво улыбнулся:
— Как будто уже нет.
— Чудно. Снимите с ног кандалы, — бросил он через плечо.
За спиной раздался еще одно смущенное покашливание. Макс обернулся:
— Ну что еще?
— Простите, мэтр. Вы же знаете протокол: у меня нет приказа выпускать арестанта, ожидающего суда.
— Я и есть приказ, — немного устало вздохнул Штрогге и потер переносицу, будто спасаясь от головной боли. — И никакого суда не будет: вина этого человека признана, засвидетельствована и документально подтверждена её величеством. Приговор оглашен и подписан, осталось только привести его в исполнение. Соответствующие документы переданы коменданту крепости.
Стражник вытянулся в струнку и кивнул, Карл же внезапно тихонько рассмеялся, откинувшись к стене:
— Даже допроса, как вы это умеете, уважаемый мэтр, мне не положено? Какая, однако, щедрость со стороны её прекраснейшего величества.
— Доболтаешься — будет, — холодно пообещал Макс.
Смех оборвался, перейдя в смесь кашля и судорожного вдоха. Стражник тем временем расстегнул металлические скобы на ногах. Карл немного помедлил, потом тряхнул головой, неловко оперся об пол руками и все-таки встал. Пошатываясь и придерживаясь за стену сделал несколько шагов.
— Я готов.
Штрогге развернулся и, прихватив лампу, вышел прочь. Ему не было нужды оглядываться, он знал, что даже если пленник споткнется и потеряет равновесие, его тут же подхватят руки стражников. А может, и нет. Тогда Карла поднимут на ноги два-три хороших тычка под ребра: в тюремном замке не терпели проволочек.
Внутренний двор встретил их предрассветной свежестью, по брусчатке стучали редкие капли дождя. День выдался ненастным, но почти безветренным. Макс принял поданный слугой кожаный плащ, затем — тяжелый полуторный меч в отделанных серебром ножнах, и свистнул, подзывая повозку. Обернулся. Карл стоял, болезненно щурясь на свету, словно вытащенный на дневной свет нетопырь, однако вдыхал ароматы дождя, земли и листвы с нескрываемым удовольствием.
— Мы что, на этом поедем? — поинтересовался он, удивленно глядя на закрытую черную повозку с наглухо зашторенными окнами. — А как же кляча, телега и клетка, в которую так удобно кидаться гнильем?