Триумф королевы, или Замуж за палача
Шрифт:
Ками обернулась, недоумевая, что такого могло произойти, и остолбенела, увидев, что в оранжерею нетвердой походкой входит Карл. Но боги, в каком виде? Волосы всклокочены и торчат во все стороны, сюртук болтается абы как, правый рукав надорван, белая рубашка в пятнах, штаны и сапоги заляпаны грязью, будто он валялся в хлеву. Музыканты сбились с такта, флейта пустила знатного петуха, а потом всё смолкло. По рядам зрителей прокатилась волна вздохов и смешков, похоже, кроме гадалки и фокусника при дворе объявился еще и шут.
— Вот и вы, — Карл подхватил с ближайшего столика бокал, полный вина и взмахнул им в воздухе. —
Его мутный взгляд прошелся по гостям и безошибочно задержался на Марте, выглядевшей в платье золотисто-кремового оттенка настоящей невестой.
— Ах да-а-а, — протянул он, и Ками с ужасом поняла, что Карл абсолютно, чудовищно, недопустимо пьян. — Свадьба же… Ну, или благословение, не столь важно. Главное, чтобы навсегда, верно? Разрешите поздравить, засвидетельствовать и-и-и… — он пьяно хихикнул, — что там еще говорят в подобных случаях?
Он сделал пару шагов в сторону Марты, но та отшатнулась и спряталась за плечо жениха. На её хорошеньком личике явственно отразилось отвращение. Удивительно, но Карл это заметил и остановился, не доходя до них нескольких метров. Разочарованно протянул:
— Мда-а-а.
И поклонился, расплескав не меньше половины бокала. Сново хохотнул, глядя на алую лужу. Ками вздрогнула: в рассеянном свете оранжереи, украшенной лампами с живым огнем, вино приобрело кровавый оттенок. Взгляд королевы потяжелел, темные брови нахмурились. На губах Жаньи же появился едва уловимый оттенок насмешки. Тонкий и холодный, как лунный луч, но пронзительный, как удар кинжала.
Карл выпрямился:
— Впрочем, плевать, кто и что вам пожелает, — произнес он с пугающей четкостью. — Вы всё равно сделаете так, как вам велят, и даже не пикните. И не только вы, — он оглянулся по сторонам, отсалютовал полупустым бокалом невольным зрителям и одним махом допил оставшееся. — Вы все тоже. И я. Всё во славу Лидора.
По спине Ками побежал холодок. «Он не контролирует себя. Боги, надо увести его отсюда как можно скорее», — мелькнула отчаянная мысль. Кто-то из приглашенных, Ками даже не повернулась, чтобы понять кто именно, кашлянул:
— Барон Мейдлиг, вы пьяны.
— Возмутительно, — донеслось с другой стороны словно через глухое одеяло. — Какой позор…
— Немедленно замолчите или извинитесь!
— Нет, — нежный голос Агнес прервал повисшую тишину. — Пусть закончит.
— Какая честь, ваше величество, — Карл нарочито издевательски выпрямился, словно солдат перед генералом, — б-б-благодарю.
Ни поклона, ни положенного приветствия. Невиданное хамство, впрочем, оставленное королевой без должной реакции. Карл, кажется, только сейчас заметил Камиллу и то, как она судорожно вцепилась рукой в резную спинку кресла Агнес.
— Вот теперь и ты рядом с ними, — заметил грустно, на лице его отразилась искренняя печаль. — Увязла себе на погибель. Связалась с обманщиками и подлецами. А хотя… Я ведь тоже обманщик и подлец, каких поискать. Спросите кого угодно, вот хотя бы лорда Жаньи. О, он может поведать обо мне много чего интересного. Как и я о нем. Хотите? — в глазах полыхнула такая ненависть и боль, что Ками с трудом не отшатнулась. Карл развернулся и вдруг крикнул так, что собравшиеся вздрогнули: — Хотите?!
Эхо пронеслось под сводами и затерялось в глубине дворцовых переходов. Лицо Агнес стало похоже
— Если не сделаете что-нибудь прямо сейчас, он окончательно себя погубит. Отчасти я даже не против, но…
Слова Жаньи вернули Ками способность мыслить и действовать.
— Ваше величество! — Она шагнула вперед аккурат между Агнес и Карлом и опустилась в глубочайшем реверансе:
— Примите мои искренние извинения за эту ужасную сцену. Барон Мейдлиг, очевидно болен…
— От переизбытка вина? — едко поинтересовался кто-то в толпе.
—... И должен немедленно покинуть дворец, чтобы его осмотрели лекари. Уверена, этой возмутительной бестактности есть объяснение: лихорадка, бред, временное помешательство, — по лицу Агнес нельзя было прочесть ровным счетом ничего, однако Жаньи немного расслабился, значит, она на правильном пути. — Если вы проявите милость, я немедленно сопровожу барона и прослежу за тем, чтобы он смог как можно скорее распрощаться с недугом и принести вам искренние извинения.
Она склонила голову и опустилась пред Агнес буквально на колени. «Боги, великий Солнечный, пусть Карл промолчит, пусть ему хватит мозгов держать язык за зубами», — отчаянно взмолилась она, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди.
Агнес молчала. Долго, мучительно долго. И не шевелилась, не отрывая взгляда от хрупкой женской фигурки прямо перед собой. Ками закрыла глаза, чувствуя, что сейчас заплачет от напряжения.
Затем раздался шорох ткани и едва заметный скрип потревоженного кресла: королева изволила подняться.
— Встаньте, леди Камилла. Если считаете, что это в ваших силах, то не буду препятствовать. Надеюсь, ваша доброта не останется незамеченной и со временем вернется к вам десятикратно.
С этими словами она развернулась и в сопровождении Жаньи покинула оранжерею, обойдя Карла так, словно он был пустым местом. Последовала минутная пауза, затем придворные дамы одна за другой бросились догонять королеву.
Ками поднялась, чувствуя, что подгибаются колени, развернулась к Карлу, схватила его за рукав и потянула прямо в сад через дверь оранжереи. Холодный весенний ветер ожег оголенные плечи и наверняка растрепал прическу, под ногами неприятно чавкал мокрый песок и мелкие камешки дорожки, но Ками не обратила внимания. Сейчас было важно только одно: успеть добраться до парковых ворот и нанять какой угодно экипаж, на случай, если королева передумает.
Глава 24. Ками
Звонкая пощечина заставила голову Карла безвольно мотнуться в сторону. Ками сдавленно охнула и потерла ушибленную ладонь. Скривилась, бросила ошарашенным слугам:
— Ведро воды сюда, из колодца. И таз. И полотенца. И свежую рубашку принесите, если есть у кого. И передайте на кухню, что нам понадобится крутой говяжий бульон с луком, перцем и требухой.
— Ками, мы что, у тебя дома? — гость шагнул в гостиную нетвердой походкой, осмотрелся. — Я, кажется, уснул в дороге. А Людвиг тут? Не хочу, чтобы он знал про меня, не хочу, чтобы видел, но ты должна услышать, должна понять правду…