Триумф королевы, или Замуж за палача
Шрифт:
Дыхание Макса потяжелело. Гнев ударил в виски гулким молотом. Скоты! Ничего не меняется: какие бы договоры они не заключили, как бы они не были ему обязаны, они не собирались выполнять условия сделки. Его жена не будет принадлежать ему, не избавится от опеки тайной службы короля и постоянного надзора, следовательно, окажется бесполезной для самого Штрогге.
— Она не согласится.
— Да кто собирается её спрашивать? — отмахнулся канцлер. — Дела-то на пять минут. Потерпит.
— На вас лица нет, мэтр. Не стоит так переживать, — осклабился Жаньи. — Это произойдет только в
— Что именно произойдет? — процедил Штрогге. — Король признает бастарда чужой жены и бывшей мятежницы наследником трона?
— Нет конечно. Сразу после родов ребенка заберут, выдав за кровного сына правящей четы, остальным, в том числе и матери, скажут, что роды прошли неудачно, и дитя не выжило.
— Собираетесь обмануть весь Лидор, заставив бесплодную королеву разгуливать с подушками под корсажем девять месяцев?
— Она не бесплодна, — неожиданно окрысился Жаньи.
— Три выкидыша на минимальных сроках, два мертворожденных ребенка — пяти и семи месяцев — и десять лет безуспешных попыток зачать. Вы уверены?
— Она. Не. Бесплодна. — Жаньи будто сваи вколачивал, а не слова произносил.
— Мнение фаворита венценосной семьи или частого гостя королевской спальни? — едко поинтересовался Макс.
— Знание амарита! — Надо же, кажется, Максу удалось впервые в жизни зацепить этого хлыща по-настоящему. — Она полноценная женщина и вот уже полгода я не вижу той тени, что преследовала её долгие годы. Может, не так уж безумны предположения, что кто-то из окружения герцога действительно травил её?
— Допустим. Плевать. — Макс тоже начал закипать. — Сюзанна — моя жена, а не портовая шлюха, и я не собираюсь делить её ни с королем, ни с кем бы то ни было. Её тело — моя собственность, а подобных условий прежде не было озвучено.
— И вы не согласны оказать стране такую скромную услугу? Династический кризис — это всегда смута, ваше согласие помогло бы её избежать.
— Нет.
— А если я предложу, скажем, что-то более существенное, чем благодарность?
— Это вряд ли.
Макс демонтративно отвернулся к выходу.
— Даже снятие печати?
Глава 4. Макс
Макс с шумом втянул воздух, а амарит продолжил, отбросив шутливые интонации:
— Именно, мэтр. Полная свобода, амнистия, если угодно.
— Это невозможно.
— Его величество поклялся: на следующее же утро после рождения младенца мужского пола клеймо будет снято. Восстанете из пепла, как мифическа птица в той легенде ваших предков… Забыл, как называется. Красивая, к слову, история.
В комнате повисло гробовое молчание.
Клеймо. Взломанная печать. Свобода.
По спине будто бичом хлестнули, окатив плечи нестерпимой болью. Знак, вырезанный на коже три десятка лет назад и, казалось, прожегший мышцы и сухожилия до самых костей, запульсировал огнем. Вырвать бы его из себя, содрать, пусть и оставив жуткие шрамы, но сбежать из этой ловушки!
Макс знал, что это невозможно. Точнее, узнал на практике, пытаясь уничтожить клеймо самостоятельно. Его нельзя выжечь, срезать, вытравить.
Редко кто доживал даже до пятидесяти. Запечатанные силы медленно, но неуклонно разъедали тело изнутри. У одних не выдерживало сердце, у других отказывали легкие или почки. Он не станет исключением: его магия — это приговор не только для пленников подземелий, но и для него самого.
Любой бунт против устоявшегося порядка будет наказан быстро и безжалостно. Покорность же подкрепится золотом, угрозами и печатями, а затем будет использована как опасный, но порой необходимый инструмент.
А Макс хотел жить.
Он был достаточно умен и терпелив, чтобы почти найти выход из ловушки самостоятельно, и достаточно осторожен, чтобы не вызвать подозрений, начав действовать прямо под носом у короля. Достаточно молод, чтобы надеяться на успех задуманного, но недостаточно молод, чтобы откладывать эти надежды надолго.
— Подумайте, мэтр, — весомо добавил канцлер. — Если повезет, вы получите не только свободу, но и возможность уехать отсюда, завести нормальную семью, воспитывать детей. Редкостная удача. Вы…
— Я понял, — перебил Макс сухо и обернулся к амариту: — Вы готовы предоставить мне магическое подтверждение соглашения?
— Как только это станет актуальным, — отозвался он. — Два-три года, мэтр, не раньше. Дадим королеве шанс.
А есть ли у него, Штрогге, эти два-три года? Хороший вопрос, ответ на который не знает никто. Сейчас он нужен, он полезен, он удобен, поэтому его слова имеют вес и значимость. Но это не будет длиться вечно, никогда не длилось.
— Я должен подумать. И уж точно не буду давать согласие до того, как получу гарантии.
Два шанса на свободу. Один — из рук короля, второй — свой собственный. Неверный выбор с высокой долей вероятности приведет его к казни, отложенный выбор, возможно, тоже, не сделанный — неизбежно убьет через год, максимум — полтора. Однако они этого не знают, просто не могут знать наверняка.
— Гарантии? Как ребенок, в самом деле, — буркнул амарит. — Не переоценивайте себя, мэтр, вы не в том положении, чтобы ставить условия. Хватайтесь за возможность, пока она есть.
— Я как раз в том положении, — парировал Штрогге. — Не забывайте, что это я могу в считанные минуты выпотрошить ваши мозги и добраться до самых тайных, опасных и сокровенных воспоминаний, чтобы узнать, есть ли в ваших словах ложь, и готов ли его величество сдержать слово. Конечно, обойдется мне это довольно дорого, но вы этого уже не увидите, да и король вряд ли скажет над вашей могилой хоть что-то лестное, если вы сорвете его замыслы таким глупым образом.
Жаньи резко побледнел и подошел к Штрогге вплотную. Лицо амарита исказила гримаса ярости, в глазах полыхнула самая настоящая ненависть: