Триумф Венеры. Знак семи звезд
Шрифт:
— Ближе к делу, — перебил Певцов.
— Вот он, перед вами, — сказал капитан, указывая на портрет. — Мой хозяин, Луиджи Челли.
— Но ведь вы назвали, помнится, другое имя.
— Да, Дино. Это его старший сын. Наследник. Отец послал его со мной набираться опыта. А мать у него полька. Девушкой, одевшись в мужское платье, она воевала против русского царя и убежала в Италию. Луиджи выкрал ее из монастыря. Это женщина необыкновенной красоты. Венера…
— Вчера, — снова перебил Певцов, — один из ваших людей в трактире напал на полицейского. Я должен
— Сеньор офицер, тут какое-то недоразумение. Ошибка! Скажите хотя бы, как выглядит этот негодяй.
— Всю до единого, — повторил Певцов. — Я должен сам посмотреть.
Он нарочно не называл приметы преступника, хотя Константинов описал его досконально. Еще спрячут где-нибудь в трюме. Ищи потом…
Пожав плечами, капитан вышел. Под полом все громче стучала машина, от вибрации поверхность рома в кружках стягивало ровными, чуть подрагивающими концентрическими кругами. После бессонной ночи они завораживали взгляд, дурманили не хуже, чем если бы он хлебнул самого напитка. Был, конечно, соблазн приложиться, по Певцов его поборол. Княжеский херес, выпитый раньше срока, до сих пор отрыгался.
Наверху заливался свисток. Шум, топот. Казалось, бегут десятки людей. Но выйдя на палубу Певцов насчитал всего девять матросов. Ни одного бородатого среди них не было.
— Это все? — спросил он.
— Эфиоп остался у топки, — доложил капитан, — и Дино спит в своей каюте. Мы ведь не станем его будить?
— Немедленно всех сюда, — приказал Певцов.
Через пару минут показался эфиоп — ясное дело, безбородый, у негров-то и усы плохо растут. Он шел по палубе, утирая пот, с наслаждением вдыхая холодный воздух… Мелькнула мысль: а что, если этот сыщик, путилинский шпион, все врет? Не сам ли Путилин его и подослал? Где тут кто с бородами? Но сомнения мгновенно были забыты, едва капитан привел Дино Челли. Хозяйский сынок оказался здоровым нахальным парнем со светлой бородкой. Он недовольно озирался вокруг, на плече у него сидел попугай.
— Прошу подойти к борту, — сказал ему Певцов. — Ближе. — И крикнул вниз, Константинову: — Он?
— Он самый!
— А вам знаком этот человек, мсье Челли?
Тот покачал головой.
— Ах ты, гад! — возмутился Константинов, стоявший на краю причала. — Не признаешь?
— Мсье Челли, покажите ваши руки, — попросил Певцов.
— Хорошо гляди, гад! — кричал снизу Константинов. — Не отворачивайся!
Очная ставка удалась. Дино поспешно отступил от борта, с вызовом заложил руки за спину, словно спрашивая: ну-с, и что вы мне сделаете? Он попробовал даже насвистеть жизнерадостный неаполитанский мотивчик, но губы дрожали, и свиста не получилось. Попугаю передалось его беспокойство. Он нахохлился, начал сердито цеплять коготками рубаху.
— И птица понимает, что вы нервничаете, — весело сказал Певцов. — Я должен произвести обыск в вашей каюте.
Капитан схватил его за локоть.
— Минуточку, сеньор офицер! Нам нужно поговорить наедине. Я хочу сообщить вам… Идемте!
Опять спустились
— Я слушаю, — сказал Певцов.
— Сеньор офицер, — прижимая руки к груди, заговорил капитан, — Дино шалун, да. Но не бандит. Просто он гордый мальчик и не дает себя в обиду. В его годы я тоже был гордый. А теперь у меня пятеро детей. Ответьте мне как на исповеди: дело серьезно?
— Куда уж серьезнее,
— И тот человек на берегу, это генерал?
— Что-то вроде, — не вдаваясь в подробности, кивнул Певцов.
Капитан схватил его за руку.
— Умоляю вас, пожалейте моих детей! Дон Луиджи не простит мне, если я выдам его сына!
— К сожалению, бессилен вам помочь. Отплытие придется отложить.
— Скажите вашему генералу, что вы ошиблись…
С этими словами капитан сделал то же неуловимое движение, каким полчаса назад он извлекал откуда-то бутылку с ромом, словно бы материализуя в воздухе свое представление о ней, раздался легкий звон, и Певцов почувствовал, как левый карман его шинели внезапно отяжелел. Он запустил туда руку, вынул увесистый кошелек.
— Юсуф-паша заплатил мне золотом, — скромно сказал капитан. — Ему, кстати, очень понравился наш ром, напрасно вы отказываетесь.
Пытаясь на вес определить цену, которую назначил ему этот итальянец, Певцов несколько раз подбросил кошелек на ладони, затем швырнул его на стол, сказав:
— Я русский офицер!
Кошелек тяжело проутюжил голую столешницу, со звоном ударился в переборку, скорчился и затих. Одна золотая монета выкатилась, покатилась по столу.
— Я вижу, вы честный человек. Нашему бы королю таких офицеров! Счастлив ваш император, — говорил капитан, осторожно придвигаясь к двери. — Что ж, исполняйте свой долг. Я иду останавливать машину.
Он как-то странно, бочком выскользнул из каюты, но Певцов не обратил на это внимания, видя перед собой только выпавшую из кошелька монету. Он с тоской различил на ней знакомый козлиный профиль.
Оставшись один, схватил кошелек, рванул. Там было еще штук десять таких же… Ч-черт!
Певцов бросился к двери. Заперто! В памяти отозвался щелчок замка, который он краем уха слышал минуту назад. Забарабанил в дверь кулаками.
— Откройте! Откройте, я вам что-то скажу!
Никто не откликался. Все надсаднее стучали поршни, ром из кружек плескался на стол. В круглом окошке дрогнул и медленно поплыл мимо бревенчатый настил причала.
Певцов хотел открыть иллюминатор, но не совладал с намертво задраенным барашком винта. Схватил табурет и, зажмурившись, чтобы глаза не посекло осколками, саданул по стеклу. Высунулся наружу. Возле самой головы прошумел сброшенный трап, брызги достали до лица. Он облизнул посолоневшие губы. Между кораблем и причалом было уже сажени полторы, внизу кипела и пенилась ледяная вода. Страшно прыгать!
Константинов с шуваловским адъютантом бежали по кромке причала, размахивая руками, беззвучно разевая рты. Они смотрели вверх, на палубу, и не замечали его.