Триумф
Шрифт:
— Только, пожалуйста, не говорите о любви! Любя меня, вы отняли у меня компанию и едва не убили. Любя отца, вы разорили его. А походя чуть не растоптали жизнь совершенно непричастного человека, — Доминика указала на Ритку. — Вы, Амалия Станиславовна, знаете лишь одно сильное чувство — жажду власти! И непомерно раздутое тщеславие! Но никак не любовь.
— А меня? Меня в этой жизни любил хоть кто-нибудь? — неожиданно всхлипнула Амалия, постепенно заводясь до истерики. — Мне все в жизни пришлось добывать самой, цепляясь руками и зубами. Те крохи вынужденной взаимности, которые я получала от твоего отца, и то
Ритка не выдержала:
— Обозвалась жалостливая. Чуть что — или грушей по башке или пять кубов яду в задницу через шприц.
— Амалия Станиславовна, скажите мне честно: Сергей был с вами в сговоре? — спросила Доминика.
Амалия снова нервно закурила:
— Нет, в сговоре, как ты выражаешься, Сергей со мной не был. Он — подонок самостоятельный. Когда выяснилось, что он, как стервятник, рвет «СуперНику» на куски, для меня самой это стало сюрпризом… Между прочим, ты сама же его и развратила бесконтрольностью и всепрощением!
Конечно, пару раз я ему подсказала решения, до которых он вряд ли бы додумался. И Сергей оказался поразительно способным учеником. Всегда говорила, что деньги — лучшая школа. Так что тебя и твоего отца обобрал именно он. Впрочем, на Сергея Анатольевича мне наплевать. А я не раскаиваюсь ни в одном своем поступке! Как я обвела вокруг пальца всех вас — порядочных и деловых! И не потому ли, что оказалась куда умнее, хитрее и предприимчивее?
Доминика усмехнулась:
— Как это получилось, что вы обманули стольких умных, добрых и порядочных людей?… Ответ — на поверхности. Мы знаем грань между добром и злом. И не переходим ее. А вы человеческий облик давно утратили.
— Да и что она выиграла от этой аферы? Вот скажите, как вы собирались править «СуперНикой», если опять оказались второй, после меня? — не понимала Ритка.
Амалия смотрела на нее с презрением:
— А какая, собственно, разница — способов миллион. Вы, Маргарита Викторовна, по сравнению со мной — одноклеточный организм, инфузория туфелька. Ты бы и сама не заметила, как через год поднесла бы мне эту фирму на блюдечке.
Доминика объяснила:
— Так она думала, когда использовала тебя в качестве подставного лица. А когда ты, Ритка, стала противиться и принимать самостоятельные решения, Амалия Станиславовна решила тебя просто убить.
Амалия равнодушно кивнула:
— Жаль только, что не сделала это собственными руками. Вместо того чтобы полагаться на тупого и трусливого холуя.
Сергей буквально ворвался в дом. Он был взвинчен, раздражен, зол на весь мир — и тут ему под горячую руку попалась Танюша.
— Сереженька, я тебя не ждала так рано. Ты все успел? —
— Да пошла ты, щетка пылесосная! Что ты все ходишь и ходишь вокруг меня, что ты все ноешь и ноешь? И какое тебе дело, что я успел и чего не успел? Сиди в углу и сопи в две дырки, пока не позовут!
— Сережа, я хотела… — Танюша не успела договорить.
— Ты хотела денег? Так нет у меня их! И не знаю, будут ли. Съела? Знаешь, а я даже рад, что ты не сможешь к ним присосаться. Ведь тебе только и нужны были деньги. — Сергей передразнил ее. — Женись на мне, Сереженька, признай нашего ребеночка. Сю-сю-сю да сю-сю-сю! А откуда я знаю, где ты его нагуляла? Ты — мочалка в общей бане!
Танюша с размаха влепила Сергею пощечину:
— Не представляешь, как давно мне хотелось это сделать. Не любишь сю-сю-сю? Я — тоже. — Танюша начала собираться.
— Ты, наконец, выметаешься из моего дома?… Эй, ты куда собралась?
— Увидишь. Имей терпение. — Танюша вышла, оставив растерянного Сергея одного.
В кабинете Доминики сгустились сумерки. Амалия ушла в себя, ее взгляд остекленел. Доминика включила свет:
— Думаю, мы услышали достаточно.
Ритка кивнула:
— Да уж, приду домой — в ванну часа на три залезу. Только боюсь — все равно от этой грязи за раз не отмыться. Даже с самым модным отбеливателем.
У Доминики зазвонил телефон.
— Да, папа. Все в порядке. Мы практически закончили, не волнуйся. Если хочешь, можешь зайти.
Амалия истерично выкрикнула:
— Только он пусть сюда не приходит! Я не хочу… не могу его видеть!
— Пап, оставайся там — я сама сейчас спущусь. — Доминика, отключив телефон, повернулась к Амалии. — Кажется, кто-то недавно говорил здесь о неземной любви?
Амалия сжалась:
— Любовь… Бесхребетный слизняк и подкаблучник, сломавший всю мою жизнь… А хочешь знать, когда я приказала этому уроду Анатолию убить вас всех? Хочешь? Когда твой безмозглый папочка сообщил мне по телефону, что после всех моих мучений он женится на другой!
— Вы больны, — тихо ответила Доминика.
— Да, больна! И общественно опасна! Что же вы стоите? Вяжите меня, надевайте наручники! Отправляйте в тюрьму, в сумасшедший дом. Конвой уже небось устал топтаться за дверью.
Доминика поднялась:
— Никакого конвоя за дверью нет. И в тюрьму я вас отправлять не собираюсь. Потому что свое самое страшное наказание вы уже получили — пожизненное одиночество. И все, что я хочу сказать…
Ритка выскочила вперед:
— Можно я скажу, сестричка? Пожалуйста. Идите вон из нашей жизни, Амалия Станиславовна, и никогда больше в нее не возвращайтесь.
Амалия явно не ожидала такого поворота. Недоверчиво глядя на Ритку с Доминикой, она неловко открыла дверь кабинета. В приемной никого не было. В последний раз оглянувшись, Амалия вышла.
Юрий Владимирович положил трубку:
— Они заканчивают.
— Вызывать милицию? — поинтересовался Борюсик.
Юрий Владимирович задумчиво вздохнул:
— Если я хорошо изучил свою дочь, то не нужно. Она никогда не пойдет на это. Да и я бы не пошел.
— Вот так и множится зло. И так оно побеждает, — уверенно заявил Борис.