Триумвират
Шрифт:
— Дева и Старик, — задумчиво произнес Сагион, хмуря седые брови. — В каждом из них есть доброе и злое. Как Старик разжигает войны из ярости и жажды славы, так и Дева начинает битвы ради амбиций и выгоды. Такова истина. И яростное сердце, и холодный рассудок лишены жалости.
Тут спорить не буду. Особенно, вспоминая речь Сандиса о сущности дара Клепсиды. Имперским жрецам выгодно описывать ее доброй и милосердной богиней, которая старается избегать лишних жертв. Однако правда в том, что любая жертва рациональна, если на другой чаше весов достаточно ценный приз. Разум —
— Даже у грозного Старика есть добродетели. Смелость, доблесть, преданность, возмездие злодеям, — добавил Сагион. — Но мои жалкие потомки отвергли их. Превратили наши легионы в однокрылого орла. Оттого и поражения в Шадде.
— Но есть способ вернуть эту силу? Я могу ее обрести?
— Конечно. Ты уже на пути к ней, раз берешь в руки меч и не боишься встать рядом с солдатами. Дар Девы приходит сам. Он ищет подходящие добродетели. Дар Старика заслужить одновременно проще и сложнее. Повторяй за мной. Готов?
— Да.
— Своей кровью и жизнью, своей доблестью и грядущей славой, я клянусь отправить на пир Отца Войны сотню вестников. Каждого из них я уважу честным поединком. У каждого из них будет шанс, но победа достанется мне. Если клятва будет выполнена, то пускай ветер принесет мне имя Отца Войны. Если клятва будет выполнена, то я уже не отступлю с его пути. Сказано и будет сделано.
Я повторил все слово в слово, чувствуя, как мое призрачное тело пробирают мурашки. Там наверху мне ещё многое предстоит сделать. Если я правильно понял клятву — победить в бою и убить сотню врагов. Такова цена второго крыла Дара стратега.
— Вот и все, — усмехнулся Сагион. — Просто, но непросто. Если сдюжишь сотню врагов, то Старик может взглянуть на тебя одним глазком. Не обязательно выбирать самых сильных. Главное, чтобы они представляли для тебя угрозу. Нужен бой, а не убийство. И, кстати, про убийства. Бери.
Сагион взял со стола и протянул мне короткий меч, держа его за лезвие.
— Это он? — спросил я.
— Он самый. Я могу держать его за клинок. Меня Мирканто уже не заберет. Но ты касайся только рукоятки.
Я принял меч. Легкий. Клинок не из металла, а из чего-то наподобие кости, однако лезвие тоньше, чем даже у железного гладиуса. Рукоять же казалась невероятно холодной. Её темный металл без украшений будто вытягивал силы.
— Двумя великими артефактами я разжился, — усмехнулся Сагион. — Один отдал Карру, другой Михаиру Лиардиану. Как ты вообще попал в это семейство? Женился?
— Усыновили.
— Это правильно.
— А какой артефакт получил Карр?
— Сам скажет, если захочет. А тебе пора. Время здесь идет иначе. Наверху скоро уже рассвет. Это будет спокойное утро. Я не прекращу сражение, но возьму небольшую передышку. Пусть твои люди спокойно проснутся
И прежде, чем я успел ещё что-то спросить, все вокруг завертелось. Призрачный лагерь исчез. Я снова оказался под водой. Течение вынесло меня наверх, позволив вдохнуть живительного кислорода. А дальше… вмешалась Мирканто. Ноцию и Гинду не пришлось меня вылавливать. Обошлось без их участия. Бледно-золотой туман закружил меня, а течение понесло прочь. Главное — сейчас не порезаться о чертов клинок. Очень глупая будет смерть. Поэтому я старался держать зуб Мирканто как можно дальше от своего бренного тела. Клинок без сопротивления рассекал водную гладь, словно в его тончайшем лезвии не больше одной молекулы.
Течение и туман вынесли меня на площадку башни почти затопленного дворца. Там меня ждала интересная компания. Мирканто-Лания, несколько сирен, сидящих у самой воды и Гастос Тарквидий Младший.
— От судьбы не уйти, стратег, — усмехнулся пират. — И даже не уплыть. Так что там внизу?
— Не твое собачье дело, — со всей возможной деликатностью ответил я, поднимаясь из воды на каменную площадку башни.
Гастос был в только широких штанах и поясе, на котором висел длинный кинжал. Я же остался в одном белье. Однако холодно не было. От Мирканто исходила некая энергия, дающая мне силу и тепло.
— Не очень-то разумно ссориться с будущим богом смерти, — мрачно ответил Гастос.
— Скорее с несбывшимся богом, — хрипло усмехнулась Лания. — Ты вдоволь попользовался моей силой, человек. Азард и Лавертия мне это ещё припомнят. Но я не требую с тебя возврата долга. Иди своей дорогой.
На лицо Гастоса было любо-дорого смотреть. За пару мгновений сменилось несколько разных выражений от гнева и удивления до обиды. Но пират таки взял себя в руки. Он улыбнулся, глядя в сторону Мирканто.
— Постой. Я же твой избранный. Лучший убийца Бога убийц.
— Правда убиваешь ты в основном своих людей и случайно подвернувшийся мирняк, — усмехнулся я. — Ты был избран как разменная монета. Твоя жизнь на клинок. Клинок я принес.
— Ладно. Ладно, — прошипел Гастос, потянувшись к оружию. — Решим все по старому. Ты ведь этого от нас хочешь? — обратился он к Мирканто. — Старое доброе кровопролитие в твою честь.
— Я только за. Мне тут сказали в бою сотню врагов прикончить. Пора открыть счет.
И я двинулся на пирата, вытянув перед собой зуб-клинок. Мое оружие было длиннее, легче и быстрее. Но самая главная разница была в настрое. Гастос похоже отвык рисковать. Он уже грезил себя неуязвимым богом, но тут его снова заставили бросить драгоценную жизнь на чашу весов безжалостной судьбы. Пират рванул свой клинок, а лицо его перекосило от гнева. Думаю, злился он не столько на меня, сколько на свои неудачи. Дважды у Гастоса был шанс победить. Когда разверзлась Пасть Таргара он мог захватить меня. Затем, если бы сберег в городе войска, то раздавил бы нас числом. Но слишком рано он ощутил себя богом.