Триумвиры революции
Шрифт:
У Дюмурье были заслуги в прошлом. Осенью 1792 года, руководя войсками северного фронта, он способствовал первым победам французского оружия над союзниками.
Именно тогда-то генерала заласкали и захвалили. Жиронда была от него без ума, считая способного военачальника не только спасителем Франции, но и послушным орудием, которое можно использовать в борьбе с политическими врагами. Жорж Дантон, со времени своего министерства находившийся в довольно тесных отношениях с генералом, также симпатизировал ему, видя в нем единомышленника и союзника.
Всеобщий фимиам вскружил голову Дюмурье. Он погрузился в интриги, меньше всего думая о новых
Отсюда и начинался его путь к измене.
Во второй половине марта, после страшного поражения при Неервиндене, французы оставили Голландию, Бельгию и весь левый берег Рейна. Но это мало заботило честолюбивого генерала. Он вел себя все наглее. Он действовал вразрез с решениями Конвента, закрывал местные филиалы Якобинского клуба и во всем проявлял чисто диктаторские замашки. Когда комиссары Исполнительного совета попытались его образумить, он отправил в Конвент дерзкое письмо...
Первым усомнился в патриотизме генерала и в его моральных качествах провидец Марат. Причем произошло это еще за год до измены Дюмурье, когда тот был в зените славы.
Робеспьер также давно подозревал Дюмурье. Теперь Неподкупный потребовал издания обвинительного декрета против предателя.
Этой мере воспротивился Дантон. Он не верил в измену своего старого приятеля. Заявив, что Дюмурье пользуется доверием солдат и что его отставка может стать гибельной для фронта, Дантон предложил снова отправиться в Бельгию для переговоров с генералом.
– Я его излечу или свяжу по рукам и ногам!
– бодро заявил Жорж перед отъездом.
Тщетные надежды! В течение целой ночи Дантон и его коллега Делакруа старались "образумить" Дюмурье. Но Дюмурье уже принял решение и, в свою очередь, "образумливал" комиссаров, всячески пытаясь вовлечь их в свой заговор.
Только теперь понял Дантон всю глубину своего просчета.
26 марта он вернулся в столицу и на следующий день произнес в Конвенте одну из тех блестящих речей, которые надолго остаются в памяти. О чем же говорил он? Об измене Дюмурье? О мерах, которые следовало принять против мятежного генерала? Ничего похожего. Жорж Дантон выяснял очередные задачи революции. Он предупреждал своих коллег, что сейчас главное - быть беспощадными к внутренним врагам и чутко прислушиваться к требованиям народа.
– Помните, - заклинал оратор, - что революция может быть совершена только самим народом. Он - орудие революции, а вы призваны руководить этим орудием... Революция разжигает все страсти. Великий народ в революции подобен металлу, кипящему в горниле. Статуя свободы еще не отлита, металл еще только плавится. Если вы не умеете обращаться с плавильной печью, вы все погибнете в пламени!
Создавая этот необыкновенно яркий образ, талантливый импровизатор сам доводит Конвент до точки кипения. Среди бурных аплодисментов он снова требует вооружения народа за счет богачей, снова призывает к выполнению революционного долга. Только после этого - ибо скрыть горький факт все равно уже невозможно - трибун вдруг вспоминает о Дюмурье. Правда, он даже не хочет назвать его имени. Как бы вскользь он упоминает о "генерале, который пользовался большой популярностью, а потом пришел к печальному концу", будучи "восстановленным против народа". Кто же, однако, его восстановил? И против какого народа?
Вот тут-то Дантон и выкладывает заранее заготовленный козырь.
Он доверительно сообщает Конвенту:
–
Конечно, о завесе - ради красного словца. И в точности приведенной цитаты можно сильно сомневаться. Но каков ход! Открестившись, наконец, от предателя-генерала, Жорж взваливал и вину за это предательство и все его последствия целиком на плечи Жиронды!
Слишком поздно. На этот раз Жиронда его опередила.
По Парижу распространился слух: "Дантон арестован. Связанный со злодеем Дюмурье, он вскоре предстанет перед Чрезвычайным трибуналом".
Это была ложь. Слух пустили жирондисты. Но правда состояла в том, что Дантона действительно призвали к ответу. Комиссия общественного спасения требовала, чтобы он объяснил свои действия в Бельгии. Конвент требовал, чтобы он представил отчет о своих денежных тратах со времени своего министерства. Якобинцы требовали, чтобы он оправдался от обвинений в связях с предателем. Его имя склонялось повсюду: в политических салонах, в народных обществах, в кулуарах Конвента.
Да, Жиронда опередила Дантона. "Государственные люди", давшие генеральские эполеты Дюмурье и потрясенные его изменой, теперь торопились взвалить вину на своего конкурента.
– Он дружил с генералом! Он сидел с ним в одной ложе в театре! Он участвовал в его оргиях! Он защищал его дольше всех!
Жорж изворачивался, словно угорь. Наконец он не выдержал.
– Требуют моей головы!
– исступленно кричал он в Конвенте 30 марта. Вот она!..
Но голова на этот раз осталась у него на плечах, сколь ни желали ее жирондисты. Накануне 1 апреля, дня, когда "государственные люди" наметили окончательно раздавить Дантона, он вдруг установил контакт с Маратом, тем самым Маратом, от которого до сих пор так упорно открещивался. Жорж пообещал Другу народа "сорвать маску с Жиронды".
Это коренным образом меняло положение. За Маратом были Гора и якобинцы. За якобинцами стоял французский народ. А народ был силой, против которой изощренные в интригах друзья госпожи Ролан оказались бессильными что-либо предпринять.
1 апреля Конвент был переполнен. Все ждали обещанную речь Дантона. Но битву начал не Дантон.
Первым выступил жирондист Лассурс. Он выразил удивление, что Дантон столь долго и упорно защищал подозрительного генерала. Не говорит ли это о многом? Пусть-ка попробует оправдаться и поподробнее расскажет о своем поведении в Бельгии.
Дантон ответил спокойно, придерживаясь умеренных выражений. Он заявил, что у него были совсем разные цели с мятежным генералом. Все свои действия он согласовывал с другими комиссарами, и, если проглядел что-либо, если не сразу понял игру предателя, в этом вина не его одного.
Жирондисты торжествуют. Им кажется, что противник струсил и готов капитулировать. Вот теперь-то и следует нанести смертельный удар!
Снова встает Лассурс. На этот раз он прямо утверждает, что Дантон вместе с Дюмурье хотел восстановить королевскую власть. В руках Дантона находились все нити заговора.