Тривейн
Шрифт:
– Хорошо... А теперь я приму душ и переоденусь. Если позвонит Уолтер, дай мне знать.
– Да, конечно.
Филис допила воду со льдом, опустилась на кушетку и принялась просматривать записки. Несколько имен она никогда раньше не слышала, видимо, это были партнеры Энди. Остальных, кроме, естественно, Йенсенов, Фергюсонов и Прайоров, знала понаслышке. Хроники старого Вашингтона времен государственного департамента...
Прислушиваясь к шуму воды в ванной, она подумала о том, что ей тоже пора переодеваться. Ведь сегодня они приглашены на ужин в Арлингтон, к атташе французского посольства, который несколько лет назад помог ее мужу на
Когда зазвонил телефон, Филис с надеждой подумала, что это, наверное, Мэдисон, который хочет увидеть Энди. Тогда их визит в Арлингтон будет отложен.
«Нет, – подумала затем Филис, – не надо! Такие срочные встречи ничего хорошего не сулят».
– Слушаю...
– Будьте любезны, пригласите, пожалуйста, мистера Эндрю Тривейна! – произнес дребезжащий, но мягкий, вежливый голос.
– Простите, но он сейчас в ванной. А кто его спрашивает?
– Я говорю с миссис Тривейн?
– Да, это я...
– Не имел чести быть вам представленным. Мое имя де Спаданте... Марио де Спаданте... Я знаком с вашим мужем уже несколько лет, а вчера мы летели с ним в одном самолете...
Но ведь Энди только что сказал ей, что не хочет говорить с этим человеком...
– Прошу прощения, мистер Спаданте. Муж сегодня очень занят, вряд ли он сможет сразу вам позвонить.
– Может быть, я оставлю номер своего телефона? Запишите, пожалуйста, если это не затруднит вас. Возможно, он захочет со мной повидаться. Дело в том, что я тоже должен сегодня быть в Арлингтоне у Деверо, поскольку я кое-что сделал для «Эйр Франс». Вполне вероятно, что ваш супруг захочет, чтобы я нашел благовидный предлог отказаться...
– Почему у него должно появиться столь странное желание?
– Я читал в газетах о его подкомитете, миссис Тривейн... И прошу вас передать вашему мужу, что за мной следили от самого аэропорта Даллеса, а ведь мы ехали в одной машине...
– Что значит: за ним следили? – спросила Филис мужа, когда он вышел из ванной. – И почему он повез тебя в город на своей машине?
– Просто предложил подвезти... А вот следить за ним действительно могли: говорят, что он связан с рэкетом...
– В «Эйр Франс»?
– Нет, – засмеялся Тривейн. – Он строитель... Наверное, у него с ними контракт. Где его номер?
– Я записала в блокнот...
Тривейн, как был в майке и трусах, прошел в гостиную, где на белом столе лежал зеленый гостиничный блокнот. Он снял трубку и стал медленно набирать номер, вглядываясь в торопливо записанные его женой цифры.
– Это девятка или семерка, Филис? – крикнул он жене.
– Семерка, Энди. Девяток в номере вообще не было... Что ты хочешь ему сказать?
– Поставить на место! Впрочем, не удивлюсь, если выяснится, что он занимает соседний номер или намерен фотографировать меня на Первое мая. Но в такие игры я не играю и, черт побери, заставлю его это понять... Мистера де Спаданте, пожалуйста!
Итальянец взял трубку, и Тривейн спокойно, но с некоторым раздражением в голосе высказал де Спаданте все, что о нем думал, выслушав в ответ его горячие извинения. Их разговор длился не более двух минут, но, когда он закончился, у Тривейна осталось ощущение, что его собеседник их диалогом доволен.
Так оно и оказалось.
Темно-синий «кадиллак» де Спаданте остановился возле старинного, в викторианском стиле, дома, находившегося
«Кадиллак» де Спаданте остановился рядом с домом, принадлежавшим одному из его кузенов. Тот пользовался большим влиянием в вашингтонском управлении полиции, приобрел дом совсем недавно, и теперь это был некий центр по распространению наркотиков. Спаданте заехал, чтобы выяснить кое-что о своих вложениях в недвижимость и встретиться с Робертом Уэбстером.
Теперь они сидели в комнате без окон, по стенам которой были развешаны высокие зеркала, прикрывавшие, кстати, и трещины. Кроме них двоих, в комнате никого не было.
– Он раздражен, – сказал де Спаданте, ставя телефон на место и откидываясь назад в кресле, стоявшем рядом с грязным, замызганным столом. – Только что отшил меня... Это хорошо!
– Было бы намного лучше, если бы ты со своими дурацкими выходками не мешал естественному ходу событий! Слушания должны быть возобновлены, а Тривейн должен уйти!
– Ты не умеешь думать. Что ж, это твои проблемы... Ищешь быстрых решений, а это глупо, особенно сейчас...
– Ты не прав, Марио! – Уэбстер буквально выплюнул из себя эти слова, мускулы на его шее вздулись. – Ведь ты же ничего не добился, только осложнил ситуацию... Какое-то недомыслие...
– Не надо говорить мне о недомыслии! Ведь это я выложил двести тысяч в Гринвиче и еще полмиллиона на «Плазу»!
– И тем не менее ты поступил опрометчиво! – настаивал Уэбстер. – Не было в этом никакой необходимости. Пора кончать со старомодной дикой тактикой: она может нам повредить... Надо тщательно обдумывать каждый шаг!
– Не смей так со мной говорить, Уэбстер! – вскочил де Спаданте с кресла. – Придет день, когда вы поцелуете меня в задницу за то, что я сделал!
– Ради Бога, Марио, говори потише и не упоминай моего имени! Пожалуй, Ален был прав, и я сделал большую ошибку, связавшись с тобой...
– Послушай, Бобби, ведь я не искал с тобой встречи, это ты нашел меня – и не по телефонному справочнику. Ты сам пришел ко мне, малыш! Потому что тебе понадобилась помощь. И я ее оказал! Я ведь уже давно помогаю вам, Бобби, так что не надо со мной говорить таким тоном.
Уэбстер выслушал эту гневную тираду и не мог не признать, что мафиози прав. Да, этот мафиози действительно был им полезен, и он сам, Бобби Уэбстер, обращался к нему чаще других. И времена, когда с де Спаданте можно было особо не церемониться, канули в вечность. Теперь Уэбстер уже не мог на него давить, как прежде.