Троцкий. Мифы и личность

Емельянов Юрий Васильевич

Версия о постепенном расселении по землям Киевской Руси, а позже Речи Посполитой потомков иудаизированных хазар позволяет объяснить значительность количества евреев, находившихся в пределах польской державы. Эта версия объясняет и существенные отличия в образе жизни, характере занятий и культуре евреев, проживавших на Украине, в Белоруссии, Польше и Литве, от евреев в других районах мира.

«Трансформация хазарского еврейства в польское еврейство, – утверждает А. Кестлер, – не означала грубого разрыва с прошлым или утрату своих черт. Это был постепенный, органичный процесс перемен, в ходе которого… сохранялись живые традиции общинной жизни хазар в новой стране. Это произошло главным образом путем появления социальной структуры, или образа жизни, которого нигде нет в мировой диаспоре: еврейского городка, именуемого на идиш «штетл», а по-польски – «местечко». Кестлер, в частности, обратил внимание на одежду жителей местечек с их длиннополыми халатами восточного покроя, ермолками,

напоминающими среднеазиатские тюбетейки, которые носили мужчины, и тюрбаны, которыми пользовались женщины. Он указал и на то, что многие обитатели местечек занимались извозом и это могло свидетельствовать об их кочевом прошлом. (Это было широко известно в России. Не случайно немецкого лекаря Антона из романа Лажечникова «Бусурман», посвященного царствованию Ивана III, доставляет из Литвы в Москву кучер-еврей.) Многие слова и названия, принятые в обиходе восточных евреев, включая слово «кагал», использовавшееся для обозначения понятия «община», – явно тюркского происхождения. Если А. Кестлер и другие сторонники этой гипотезы правы, то Лев Троцкий, являясь наследником еврейской культурной традиции, а потому и духовным сыном еврейского народа, скорее всего не был генетическим потомком выходцев из древней Иудеи. (Версию о хазарском происхождении евреев-ашкенази активно использовал и Дуглас Рид в своей книге «Спор о Сионе» для того, чтобы отделить «хороших евреев» палестинского происхождения, к которым он относил крупных финансистов Западной Европы и такого яростного врага России, как Дизраэли, от «плохих евреев» хазарского происхождения, которых он называл «дикой азиатчиной», «тюрко-монгольскими ашкенази» с «их славянскими связями». Большинство трагических событий мировой истории Д. Рид объяснял главным образом деятельностью этой этнической группы, в том числе и победу советского народа над фашизмом в 1945 году, считая это самым значительным бедствием человечества XX века.)

Справедлива ли версия о хазарском происхождении ашкенази или нет, но отличия евреев, проживавших на Украине, от своих западно-европейских соплеменников были очевидны. Они были гораздо беднее, чем финансисты-евреи Западной Европы, вроде дона Иегуды из «Испанской баллады» Л. Фейхтвангера или Исаака из «Айвенго» Вальтера Скотта. Но их жизнь была здоровее физически и духовно по сравнению с бытом бедных обитателей западноевропейских гетто.

Именно такой образ жизни был характерен и для деда Троцкого, Леона Бронштейна, который в начале 50-х годов XIX в. переселился из-под Полтавы в Херсонскую губернию. Эту жизнь продолжал вести и отец Троцкого – Давид Леонтьевич. Словно характеризуя образ жизни, который вели дед и отец Троцкого, И.Г. Оршанский писал: «Живя вдали от городов, на своей аренде, мельнице, корчме и тому подобное, украинский еврей мало-помалу эмансипировался из-под влияния раввинов и общины, которые прежде держали его в ежовых рукавицах, особенно во всем, что касалось религии…» По словам И.Г. Оршанского, раввин-талмудист все менее «удовлетворял религиозным потребностям корчмаря, который нуждался уже не в ученом богослове, могущем объяснить ему темное место в Талмуде, а в религиозном руководителе и духовнике, который управлял бы его умом и сердцем, как управлял священник соседней деревни сердцами и умами крестьян, к умственному и нравственному уровню которых украинский еврей значительно приблизился… Всем этим потребностям еврейской жизни должен был удовлетворить хасидизм как новая форма религиозной и общественной организации». Если талмудизм сложился и расцвел в городской среде обитания евреев, то хасидизм отвечал потребностям тех евреев, которые избрали своим местом жительства деревню и были ближе к крестьянской жизни. В то же время хасидизм отражал тенденции к росту религиозного сектанства с присущей для него экзальтированностью поведения верующих, что проявлялось в это время и в сектах христианской церкви.

Основателем хасидизма был Израиль Баал Шем Тов (Бешт). Подобно распространившимся в это время среди евреев знахарям-каббалистам, Бешт, по словам С. Дубнова, «на 36-м году жизни… стал открыто действовать в качестве «чудотворца» или баалшема»… Вскоре он прославился в народе как святой человек».

Однако Бешт не ограничился знахарством, а создал принципиально новое религиозное учение, проникнутое духом пантеизма. Стиль его богослужений сильно отличался от церковных служб в традиционной синагоге. Как писал Т.Б. Гейликман: «Молитва, с точки зрения Бешта, есть лучшее средство общения с богом. Преданность богу должна быть страстная, восторженная. Молитву, по страстности, он сравнивает с брачным союзом. Для приведения себя в экзальтированное состояние он рекомендует искусственное возбуждение вроде резких телодвижений, вскрикивания, покачивания из стороны в сторону, вздрагивания и т. д. Чтобы преодолеть будничное настроение и посторонние мысли, необходимо возбуждать себя искусственно и силой отбросить от себя все суетное и земное… Таким образом, приверженцы Бешта, следуя его совету, во время молитвы превращались в турецких дервишей или индийских факиров».

Однако не всякий способен на такое экзальтированное состояние, и можно «спастись» молитвой

праведного заступника – цадика. Последний является высшим посредником между человеком и божеством, его вдохновенная молитва всегда доходит до неба. Ему можно доверять свои душевные тайны, перед ним можно исповедоваться. По мысли Бешта, «цадик душой постоянно живет на небе, и если он часто спускается к земным обитателям, то только для того лишь, чтобы спасать их души и искуплять их грехи…» Бешт учил свято и слепо верить в цадика. Эта вера должна оставаться нерушимой, даже когда праведник будет заниматься пустяками и предаваться суете. «Простые» люди должны не осуждать его, а видеть в этом какой-то особый смысл. «Тлеющий огонь – все-таки огонь, и во всякую минуту может разгореться», – говорил Бешт.

Развивая учение Бешта, его последователь Бер проповедовал идею непогрешимости цадика. Его изречения гласили: «Цадики желают управлять миром, поэтому господь и создал мир для того, чтобы цадики имели удовольствие от управления им». «Разум сосредоточен в праведниках». «Цадик объединяет небо и землю, он есть основа мира». «Цадик абсолютно непогрешим… Само падение цадика имеет какой-то высший сокровенный смысл». «Праведник затем только спускается низко, чтобы из низменных предметов извлечь божественные искры и вознести их к небу… Возвышенная мысль цадика может часто сосредоточиться в гнусном сосуде».

По свидетельству очевидцев, Бер «умел достаточно помпезно обставлять свое явление народу. Он выходил на торжественный прием, одетый в белый атлас. Даже башмаки и табакерка его были белого цвета (у каббалистов белый цвет символ милости)».

Для верующих цадики стали живым воплощением божественной, а может быть, и другой более мощной силы. «Цадик – это идол хасида, лицо, одаренное сверхъестественной силой и располагающее всей природой по произволу. Цадик может все сделать при помощи своей всемогущей молитвы, разумеется, только для того, кто в него верует, ему поклоняется. Его молитве приписывается сила, способная изменить божеские определения. «Бог определяет, а цадик отменяет», – говорят хасиды словами Талмуда. Цадик находится в постоянном общении с сверхчувственным миром, и потому для него открыта книга судеб. Он свободно читает будущее, которое и предсказывает верующим. Он не ограничен ни пространством, ни временем, ни вообще законами природы, которые так могущественно влияют на судьбу обыкновенных смертных».

Хасидизм оставил сильное и долгосрочное воздействие на общественное сознание и поведение не только сторонников Бешта и Бера, но и широкие массы еврейского населения Украины. Такие черты, культивируемые хасидизмом, как слепое преклонение перед цадиком и мистическая вера в его способности преодолевать земные законы, театрализация церемоний появления цадика, страстность собраний хасидов, в известной степени подготовили еврейское население к атмосфере бурной общественной жизни, когда место религиозных собраний заняли политические, а на авансцену вместо цадиков выдвинулись партийные вожди.

В пределах Российской империи хасидизм был особенно распространен на Западе и Юге Украины. Поэтому семья Бронштейнов была знакома с этим религиозным течением и была наверняка вовлечена в споры о цадиках, которые не прекращались со времени появления хасидизма. В какой-то степени это противоборство двух ветвей иудаизма можно увидеть в политической деятельности Троцкого. В «пламенных» речах Троцкого, его умении доводить толпу до экстаза, его склонности театрализовать свои появления на трибуне, поощрение им неумеренных восхвалений его персоны можно увидеть сходство со страстными молитвами хасидов и поведением цадика. В то же время его стремление доказывать свою правоту ссылкой на положения из Маркса и его желание, чтобы его ценили прежде всего как теоретика и автора письменных работ, свидетельствовали о том, что книжник и талмудист в нем побеждали.

Еврейские местечки уже находились в состоянии острого конфликта между талмудистским толкованием иудаизма и хасидизмом, когда произошли разделы Речи Посполитой, оказавшие огромное влияние на положение евреев Украины. В результате ликвидации польского государства корчмари и шинкари, мелкие торговцы и ремесленники, арендаторы-земледельцы, боготворившие цадиков или проклинавшие их, оказались в составе Российской империи. 1795 год – год последнего раздела Речи Посполитой А.И. Солженицын берет за точку отсчета истории пребывания евреев в России в своей книге «Двести лет вместе».

В то же время писатель отмечает, что уже после первого раздела Речи Посполитой в 1772 году в состав России перешла Белоруссия со 100-тысячным еврейским населением. В обращении к своим новым подданным Екатерина II объявила, что они, «какого бы рода и звания ни были», отныне будут сохранять право на «публичное отправление веры и на владение собственностью», а еще будут награждены «всеми теми правами, вольностями и преимуществами, каковыми древние ее подданные пользуются». Комментируя это заявление, А.И. Солженицын замечал: «Таким образом, евреи уравнивались в правах с христианами, чего в Польше они были лишены. При том было добавлено особо о евреях, что их общества «будут оставлены и сохранены при всех тех свободах, какими они ныне… пользуются» – то есть ничего не отнималось и от польского».