Трое храбрых, пятеро справедливых
Шрифт:
На обратном пути в столицу Бао-гун решил посмотреть, как живет народ в других местах.
И вот однажды, когда подъезжали к мосту Цаочжоуцяо, конь Бао-гуна заупрямился. Бао-гун дважды его хлестнул, но конь захрапел и стал пятиться. «Здесь, пожалуй, было совершено какое-то злодеяние», – подумал Бао-гун, подозвал Бао Сина и велел ему разыскать местного старосту. Тот не замедлил явиться.
Это был человек лет тридцати. Звали его Фань Цзун-хуа.
– Как называется эта местность? – спросил Бао-гун.
– Цаочжоу.
– Есть здесь казенный постоялый двор? [30]
–
– А что за строение высится там впереди?
– Храм Небесного порядка.
Подъехали к храму. Навстречу вышел старый даос и провел Бао-гуна в западный флигель. Вслед за Бао-гуном вошел староста.
– В окрестностях храма кто-нибудь живет? – спросил его Бао-гун.
– Семей двадцать, не больше. Места здесь глухие.
Бао-гун приказал старосте оповестить жителей, чтобы шли с жалобами, кто пожелает, но таких не нашлось.
30
Казенный постоялый двор. – В Китае, где почтовая служба была организована очень рано, на дорогах кроме почтовых станций строились специальные казенные подворья для проезжающих чиновников.
Тогда староста направился к разрушенной гончарне и крикнул:
– Кого несправедливо обидели, жалуйтесь господину Бао-гуну, он ждет в храме Небесного порядка.
– Меня несправедливо обидели! – тотчас откликнулся женский голос.
– Ай-я, матушка! Что же у вас приключилось?
Фань Цзун-хуа не знал историю женщины, невесть с какой поры ютившейся в заброшенной пещере, слышал только, что она доводится родней бывшему дворцовому смотрителю Цинь Фыну.
И вот сейчас староста никак не мог взять в толк, на кого почтенная женщина собирается подать жалобу.
Узнав, что на непочтительного сына, староста еще больше удивился и спросил:
– Кто ваш сын?
– Мой сын тот человек, которого не может судить простой чиновник, – отвечала женщина. – Бао-гун, я слышала, судья справедливый и неподкупный, вот и пожалуюсь ему. Когда еще представится такой благоприятный случай?
Женщина с трудом добралась до храма, приблизилась к месту, где восседал Бао-гун, и сказала:
– Прикажите всем удалиться, высокий господин, я сообщу вам нечто важное.
Когда все вышли, Бао-гун спросил:
– Рассказывайте, почтенная, чем вы обижены?
– Ах, господин Бао! Меня незаслуженно изгнали из высочайшей семьи!
При этих словах Бао-гун изменился в лице. Вы спросите почему? Об этом вам расскажет следующая глава.
Глава 16
Мудрый судья объявляет матерью несправедливо отвергнутую государыню. Добродетельная женщина молит небо о ниспослании целительной росы
Стоило женщине упомянуть высочайшую семью, как Бао-гун тотчас понял, что здесь кроется какая-то тайна. Уж не связана ли эта тайна с жалобой некогда невинно пострадавшей женщины, душа которой явилась ему однажды
– А чем вы докажете, что говорите правду? – спросил Бао-гун.
Женщина молча вытащила из потайного кармана маленький сверток, в котором оказалось покрывало с клеймом дракона и золотой шарик с выгравированной надписью: «Ли из дворца Яшмовые покои».
– Не тревожьтесь, государыня, я сделаю все, что в моих силах. А чтобы не вызывать досужих толков, будем пока всем говорить, что вы моя матушка.
Бао-гун призвал Фань Цзун-хуа и сказал:
– Женщина, которую ты привел, – моя мать. Она говорит, что ты о ней, как о родной, заботился, и хочет пригласить тебя в столицу. Так что собирайся в путь.
Фань Цзун-хуа был вне себя от счастья.
Бао-гун между тем удалился в западный флигель, написал письмо и велел Бао Сину отвезти его в столицу.
На следующий день к Облачному залу был подан паланкин, в который и усадили государыню. Фань Цзун-хуа должен был сопровождать ее верхом на коне.
Бао Син не останавливался ни днем ни ночью и вскорости уже был в Кайфыне.
Он прошел прямо во внутренние покои и велел служанке доложить о нем жене Бао-гуна госпоже Ли. Та милостиво его приняла и первым делом справилась о здоровье Бао-гуна. Бао Син, в свою очередь, справился о ее здоровье, а затем доложил:
– Господин чувствует себя хорошо. Я привез от него письмо.
В письме говорилось:
«В Чэньчжоу я опознал государыню Ли. Приготовь комнаты в восточном флигеле и встреть ее, как полагается встречать свекровь, чтобы не вызвать подозрений».
– Поезжай господину навстречу и скажи, что все будет сделано, как он велит.
Подкрепившись немного, Бао Син вскочил на коня и тронулся в путь.
Госпожа Ли между тем с нетерпением ждала государыню, когда однажды служанки ей доложили, что паланкин с гостьей приближается к ямыню. Госпожа Ли поспешила навстречу и опустилась на колени.
Служанки помогли государыне выйти из паланкина, провели ее в зал и усадили на почетное место. Жена Бао-гуна отослала служанок, опустилась перед государыней на колени и пожелала ей здравствовать тысячу лет.
– Не надо церемоний, дитя мое, – сказала государыня. – Отныне ты будешь называть меня матерью, а я тебя – дочкой…
Государыня поведала госпоже Ли обо всех своих бедах; от слез она стала слепой.
– Государыня, – сказала госпожа Ли, – у вашей служанки есть «таз прошлого и настоящего». Если вознести молитву, в нем за ночь соберется небесная роса, которая исцеляет слепоту.
– Помолись, мое доброе дитя, помолись, я буду счастлива снова прозреть! – воскликнула растроганная государыня.
Искренняя молитва добродетельной женщины тронула Небо и Землю. Таз увлажнился, словно кто-то подышал на него, и покрылся блестящими, как жемчужины, крупными каплями.
Женщина отнесла таз государыне в спальню. Государыня омочила свои яшмовые пальцы в благодатной росе, промыла глаза и тут же ощутила, как живительная свежесть проникла в самое сердце. Потом на висках выступили капельки пота, перед глазами все завертелось, и государыня прозрела!