Трое из Иудеи
Шрифт:
– А я и не предлагаю тебе простых путей.
– Нет, так дело у нас совсем не пойдёт, ибо мне нужно всеми силами избегать проклятый Египет. Как только я появлюсь там, меня тут же схватят и, возможно, казнят за убийство совершённое в досадном приступе сильного гнева.
– Страдание – тернистый путь к спасению души, – задумчиво изрёк голос.
– О чём ты говоришь? Я решительно не желаю тебя понимать. Какие такие страдания ради чего?
– Ради собственного народа.
– Собственного народа? – не на шутку рассвирепел Моисей. –
– Не справедлив ты и жесток, твоё сердце черство и поросло сорной травой чёрного безразличия. Кого винишь ты в своих неудачах? Собственных братьев по несчастью? Разве виноваты они в бедах своих? Ведь по недомыслию и природной лености терпят иго Египетское. Им нужен поводырь и этим поводырём станешь именно ты.
– Да ни за что.
– Станешь-станешь, уж я то об этом как следует позабочусь.
– Значит вот ты какой наш бог. Право выбора. Свобода волеизъявления. Справедливость для всех. Воздаяние. Значит всё это всего лишь обычные слова. Удобные для постоянной спекуляции, надувательства и обмана… сладкая патока для вислоухих простаков…
Куст догорел. Лишь маленькие красные искорки теперь пробегали по кучке неровного пепла.
Голос молчал.
– Что таки уел я тебя, да?
– Таки уел, – нехотя согласился невидимый собеседник и, как показалось бывшему жрецу, грустно вздохнул. – Недооценил я твой ум, Моисей, и твою проницательность. Что ж попробуем зайти с другой стороны. Ну, ты понимаешь, о чём это я?
Глухой для лести Моисей важно кивнул почему-то твёрдо уверившись, что его сейчас прекрасно видят.
– Ты прав, всемогущий, со мной нужен совершенно другой подход.
– Ну и?
Будущий пророк подбоченился:
– Сколько шекелей в золоте я буду иметь, если приму твоё предложение?
Невидимый голос вторично вздохнул:
– Я так и знал, что ты это скажешь… Говорить тебе о той пользе, которую ты принесёшь собственному народу, как видно, бесполезно. Что ж обещаю тебе исполнение любых твоих желаний.
– А вот это совсем уже иной разговор…
– Значит договорились?
– Ну, хорошо, – сложив руки на груди, Моисей неспешно прохаживался рядом с ещё тёплым пепелищем. – Допустим, только слегка допустим, что приду я к этим самым сынам израилевым и скажу: «Бог отцов ваших послал меня к вам!». А они мне: «А как его имя?» И что я отвечу? Не называть же мне тебя, в конце концов, Сгоревшим Кустом?
– Называй меня Яхве!
– Ну, допустим… Яхве. Но есть и вторая проблема… Как же мне добиться послушания израильтян, если я приду к ним с одним лишь непонятным именем, не имея никаких доказательств своего великого предназначения?
– Я помогу тебе?
– Как? – тут же оживился Моисей.
– Чуть погодя узнаешь.
«Классически меня сделали, как последнего шлёмеля!» – грустно подумал Моисей и эта мысль была весьма полезной, но очень запоздалой.
– Да и вот ещё что… – спохватился притихший куст, –
Моисей осторожно приблизился к горке чёрной трухи и, подобрав веточку, принялся опасливо ковырять чёрную золу.
– Ну и? Я ничего не нахожу.
– Поищи глубже.
Палочка неожиданно подковырнула странный продолговатый предмет, выскочивший наружу.
– Что это? – бесконечно удивился бывший жрец, рассматривая невиданную блестящую штуковину.
– Подними.
– А оно не…
– Поднимай, кому говорят.
Будущий пророк подчинился.
Прямоугольная металлическая коробочка была ещё тёплой.
– А она весит таки больше, чем выглядит.
– Не умничай.
– Дрэк мит фэфэр! – выругался Моисей, от неожиданности роняя странный предмет, так как невидимый голос вещал прямо из его середины.
– Осторожней, неуклюжая дубина, ибо отныне эта штука всегда будет при тебе. Потеряешь, голову оторву.
Устыдившись, будущий пророк бережно поднял обронённую железную коробочку и, дунув на неё тихо проговорил:
– Агов?
– Чего тебе?
– Не зашиблись ненароком?
– То, что ты держишь сейчас в руках не место моего обитания, а предмет прямого общения со мной.
– Мудрено совсем как-то, – Моисей озадаченно почесал лоб.
– Ты обо всём узнаешь… но потом…
– Ну, ладненько, что теперь- то мне делать?
– Для начала спрячь переговорное устройство и никому ни при каких обстоятельствах его никогда не показывай.
– Договорились, но я бы хотел…
– Прячь, болван, скорее. Сюда кто-то идёт.
– Ах, ты нахес-тухес, – быстро сунув говорящую штуковину под одежду, Моисей обернулся, разглядев невдалеке немного сутулую низкорослую фигуру быстро семенящего вдоль подножия горы незнакомца.
– Дышим воздухом? Согласен, утро просто чудесное. А я уж забеспокоился, куда это вы вдруг запропастились?
Назир Абд аль-Хаммам доброжелательно улыбался, глядя на Моисея взглядом нежной заботливой матери.
– Да вот… – будущий пророк небрежно указал на куст. – Удивительное событие, куст неожиданно загорелся. Иду мимо никого не трогаю, а он возьми и как вспыхни синим пламенем.
– Где это произошло, вот здесь? – Абд аль-Хаммам подошёл к кучке давно остывшего пепла.
– Ага, оно самое это место.
Знаменитый сыщик присел на корточки, принюхался, коснулся пепла, растёр золу между пальцами.
– Всё ясно, это диптам! Вот видите эти маленькие семена?
– Как так? Это же типичный местный сорняк. Их тут полно в округе. Верблюды их часто кушают.
– Вы ошиблись, мой друг. Перед вами диптам ясновидный. Это довольно своеобразное растение. Вы вполне могли принять его за сорняк из-за его заострённых листьев. Данное растение регулярно выделяет летучее эфирное масло, которое легко воспламеняется на солнце. Так что в вашем чуде нет ничего удивительного.