Трое из офиса (пособие по разгильдяйству)
Шрифт:
– У нас тоже по полтора, – улыбнулся Антон, – полбалла за каждую дырку.
– Выходит, ничья? – хохотнул Валера.
– Выходит, ничья, – согласился Антон.
«Как ничья? – хотел возмутиться Витя, – ведь за отсос всего полбалла, а если пополам, то ноль двадцать пять, плюс по полбалла за каждую из дырок, итого у нас с Антоном по одному с четвертью».
Но промолчал, ведь проигрывать Валере ему как-то не очень хотелось.
Снежинки плавно танцевали в воздухе свой вальс, а жизнь секунду за секундой так же плавно летела вперед. Тик-так, тик-так…
Апрель
Фред
– Подождите, уроды! – пробасил Фред. Беглецы не остановились, а задний даже еще немного притопил. Во всех смыслах.
Погоня продолжалась.
Валерий Робертович в деловой переписке, он же Валера Дрыщ в неофициальных кругах, поднял воротник пальто, укрываясь от не по-апрельски холодного ветра.
– Да, Элечка, все правильно. Распечатай этот долбаный отчет и сунь его в папку на доклад Обьебосовичу. Да, надо сегодня, ведь пятница, шестое апреля сегодня? А отчет за первый квартал мы предоставляем когда? Правильно, в первую пятницу нового квартала. Так что, включи мой компьютер, и в папке «Отчеты» выбери тот, который за первый квартал, распечатай и отдай на доклад генеральному. А я на больничном. Блядь, ап чем речь? На корпоративе завтра буду, это же грипп, а он как мед, вот он есть, и его сразу нет…
«Зачем я выбрал такую тупую пизду в свой отдел? – спросил он себя, положив трубку, и сам же не замедлил с ответом, – Ах, да, она же просто ебется. Бескорыстно. И это ее лучшее качество».
– Алле, блядь! – новый звонок. О корпоративной этике забывать нельзя, – идите нахуй, Валера здесь больше не живет! Да не, дружище, гриппую, вот и неуравновешенный стал. Дело есть? Блядь, буду я завтра, буду…
Валерий Робертович закончил диалог с Виктором Андреевичем, убрал трубку в карман. Как будто завтра и не юбилей компании, а юбилей Валеры, то есть его. И нахуй он всем понадобился?
Валера посмотрел на дорогу. Свободного места между припаркованными машинами на было неожиданно дохуя для пятничного дня. Такие парковочные дырки Валерий Робертович называл «Пизда Берковой». Так вот, если в такую «Пизду Берковой» два мужика спокойно припаркуют каждый по автомобилю, а какой-нибудь Рокко Сиффреди даже лимузин загонит, то женщина-водитель в лучшем случае впихнет свое авто за восемь-десять движений. Женская солидарность, хуле.
В доказательство его слов подъехала девушка на красном Ауди. Валера весело понаблюдал за «театром одного актера» до самых финальных титров, и только потом почувствовал голод.
Рядом благоухала палатка с едой.
Аналитик приценился к чебуреку и купил его. Съел половину. Заметил бродячего пса с грустными, но заинтересованными глазами. Бросил в него остатками лакомства. Пес принюхался и сожрал полчебурека в один присест.
– Вообще-то жрать своих – нехорошо, – наставительно погрозил псу пальцем Валера, – это каннибализм блядь!
С каннибалами ему было не по пути, а с электропоездом в Новогиреево
Антон припарковал свой «аккорд», вылез из него, сделал несколько шагов по направлению к входу. Вернулся, бросил пальто на заднее сиденье. Поежился, не май месяц все-таки, и быстрым шагом побежал к зданию.
– Антон Сергеевич! – ночной менеджер Григорий приподнялся в своем беспесды ночноменеджерском кресле.
– Привет, Гриш! – хуле, этикет, все-таки. Антон не считал Гришу и всю их банду охранников неудачниками. Долбоебами – да, тупыми ослами – возможно, но неудачниками – никогда. Ведь кто такой неудачник по сути? Это такой человек, который в силу определенных причин, будь то лень, слабохарактерность или конец света, не добился того, чего мог бы, а довольствуется малым, а то и вообще ничем.
Так вот, банда охранников в их офисе – это охуенные везунчики. Они были теми людьми, зарплата которых была равна уровню IQ. А получали они, как Антон знал из ведомости, по тридцать тысяч рублей. Антон со своей соткой в месяц по этой схеме недополучал еще тридцать семь штук. Несправедливо.
Короткая дорога через холл к лифтам. Просторная кабина с зеркальными стенками для удобства. «Какой я охуенный сегодня» или «Блядь, ну и уродина. И нахуй я родилась вообще».
Двадцать второй этаж высотки «ГовноГазНефть», что на Пречистенской набережной, был целиком отведен под проведение корпоративов. Как любил говаривать Обьебосыч: «ГовноГазНефть – мы можем себе это позволить!». Он так говорил, даже когда обсирал дужку унитаза.
Сейчас этот слоган был к месту. Весь этаж представлял собой один большой холл с несущими столбами, меж которых были расставлены столы с жратвой. Любители халявы, ясен хуй, пришли пораньше, пока не началась официальная часть, чтоб успеть наебнуть и закусить неофициально. Меж несущими столбами ходили другие несущие столбы с подносами. Антон остановил одного, ухватил устрицу и сунул ее в рот.
Антон заметил Виктора Андреевича и махнул ему рукой в знак приветствия. Витя, этот сисадмин в человеческом обличье, общался с Элеонорой Рузвельтовной из отдела развития, жестикулировал руками, подливал себе шампусика, и опять жестикулировал. Элеонора Рузвельтовна была женщиной бодрой, несмотря на свои пятьдесят лет и вдвое больше килограммов. Она была примечательна двумя вещами – любила есть горох во всех его видах и не знала, какого хуя ее отца назвали при рождении Рузвельтом. Сам Рузвельт Порфирьевич вообще не был ничем примечателен, кроме того, что постоянно ебал мозги свой дочери. По ее же рассказам, естественно.
– Элеонора Рузвельтовна, вы прямо хорошеете день ото дня, – спиздел Антон, но не сдержался и глазом все-таки моргнул.
– Ой, да не льстите вы мне, – опрокинула рюмашку та, – хотя, да, я еще хоть куда!
Антон мысленно загадал оказаться как можно дальше от того места и времени, когда Элеонору Рузвельтовну будут хоть куда. Устрица оказалась кисловата, и требовала срочного запития. Полтишок «Чиваса» отозвался приятным теплом в горле, и Антон определенно почувствовал себя лучше.
– Элеонора Рузвельтовна, я украду вашего кавалера? – Антон подмигнул Вите, намекая, что их ждет дело, и дело это не бухать и трепать языком.