Трое на четырех колесах

Джером Клапка Джером

– Мы наймем дачу в Фолькстоне и поедем туда с Кэт. Если ты согласен доставить Клер Гаррис удовольствие, то уговори Гарриса поехать с тобой, а она присоединится к нам. Нам бывало очень весело вместе – прежде, когда вас, мужчин, еще не было на нашем горизонте, – и мы с удовольствием тряхнули бы стариной! Как ты думаешь, – продолжала Этельберта, – удастся ли тебе уговорить Гарриса?

Я сказал, что попробую.

– Вот милый! – отвечала Этельберта. – Постарайся! Можете уговорить и Джорджа отправиться с вами.

Я заметил,

что от Джорджа мало проку, так как он – холостяк, и некому будет воспользоваться его отсутствием. Но женщины, увы, невосприимчивы к юмору. Этельберта в ответ просто заметила, что не пригласить его было бы невежливо. Я обещал ей сделать это.

Я встретил Гарриса в клубе в четыре часа и спросил, как дела.

– О, отлично, – отвечал он. – Уехать вовсе не трудно. – Но в его тоне слышалось сомнение, и я потребовал объяснений.

– Она была нежна, как голубка, – продолжал он уныло, – и сказала, что Джордж очень своевременно предложил эту поездку, которая принесет много пользы моему здоровью.

– Ну, так что ж тут дурного?

– В этом нет ничего дурного, но она заговорила и о Других вещах.

– А! Понимаю.

– Ты ведь знаешь ее давнюю мечту о ванной комнате?

– Слыхал. Она и Этельберту подговаривала.

– Ну так вот: я обязан был немедленно согласиться на устройство ванной. Не мог, же я отказать, когда она меня так мило отпустила. Это обойдется мне в сто фунтов, если не больше.

– Так много?

– Еще бы! По одной смете шестьдесят.

Мне стало его жаль.

– А затем еще эта плита в кухне, – продолжал Гаррис. – Считается, что все несчастья в доме за последние два года происходили из-за этой плиты.

– Я знаю, с кухонными печами всегда история. У нас на каждой квартире, со времени свадьбы, дело с ними идет все хуже и хуже. А нынешняя наша плита отличается просто редким ехидством: каждый раз, когда приходят гости, она устраивает забастовку.

– Зато у нас теперь будет отличная плита, – без всякого воодушевления в голосе заметил Гаррис. – Клара решила сэкономить на том, чтобы сделать обе работы одновременно. Мне думается, если женщина захочет купить бриллиантовую тиару, то она будет убеждена, что избегает расходов на шляпку.

– А сколько будет стоить плита? – спросил я. Меня этот вопрос заинтересовал.

– Не знаю. Вероятно, еще двадцать фунтов. И затем рояль. Ты мог когда-нибудь отличить звук одного рояля от другого?

– Одни будто бы погромче, – отвечал я, – но к этой разнице легко привыкнуть.

– В нашем рояле, оказывается, совсем плохи дисканты. Кстати, ты понимаешь, что это значит?

– Это, кажется, такие пискливые ноты, – объяснил я. – Многие пьесы ими кончаются.

– Ну так вот: говорят, что на нашем рояле мало дискантов, надо больше! Я должен купить новый рояль, а этот поставить в детскую.

– А еще что? – спросил я.

– Больше, кажется, она ничего не смогла придумать.

– Когда

вернешься домой, то увидишь, что уже придумала.

– Что такое?

– Дачу в Фолькстоне.

– Зачем ей дача в Фолькстоне?

– Чтобы провести там лето.

– Нет, она поедет с детьми к своим родным в Уэльс, нас приглашали.

– Может быть, она и поедет в Уэльс, но до Уэльса или после Уэльса она поедет еще в Фолькстон. Может быть, я ошибаюсь – и был бы очень рад за тебя, – но предчувствую, что говорю верно.

– Наша поездка обойдется в кругленькую сумму, – заметил Гаррис.

– Джордж преглупо выдумал.

– Да, не надо нам было его слушаться.

– Он всегда все портит.

– Ужасно глуп.

В эту секунду мы услышали голос Джорджа в прихожей: он спрашивал, нет ли писем.

– Лучше ему ничего не говорить, – предложил я, – уже слишком поздно.

– Конечно. Мне все равно пришлось бы теперь покупать рояль и устраивать ванную.

Джордж вошел очень веселый:

– Ну, как дела? Добились?

В его тоне была какая-то нотка, которая мне не понравилась, и я видел, что Гаррис ее тоже уловил.

– Чего добились? – спросил я.

– Как чего? Возможности выбраться на свободу!

Я почувствовал, что пора объяснить Джорджу положение вещей.

– В семейной жизни, – сказал я, – мужчина предлагает, а женщина подчиняется. Таков ее долг. Все религии этому учат.

Джордж сложил руки на груди и вперил взор в потолок.

– Конечно, мы иногда шутим на эту тему, – продолжал я, – но на деле всегда выходит по-нашему. Мы сказали Этельберте и Кларе, что едем, конечно, они опечалились и хотели ехать, с нами; потом просили нас остаться; но мы им объяснили свое желание – вот и все; не о чем было и толковать.

– Простите меня, – отвечал Джордж, – я не понял. Женатые люди рассказывают мне разные вещи, и я всему верю.

– Вот это-то и плохо. Когда хочешь узнать правду, приходи к нам, и мы тебе все расскажем.

Джордж поблагодарил, и мы перешли к делу.

– Когда же мы отправимся? – спросил Джордж.

– По-моему, чем скорее, тем лучше. Гаррис, вероятно, боялся, как бы жена еще чего-нибудь не выдумала. Отъезд мы назначили на среду.

– А какой мы выберем маршрут? – спросил Гаррис.

– Ведь вы, джентльмены, конечно, хотите воспользоваться путешествием и для умственного развития? – заметил Джордж.

– Ну, не много ль будет! Зачем же подавлять других своим интеллектом? – заметил я. – Хотя до некоторой степени, пожалуй, да, если только это не будет стоить больших трудов и издержек.

– Мы все устроим, – отвечал Джордж. – Мой план таков: поедем в Гамбург на пароходе, посмотрим Берлин и Дрезден, а оттуда – через Нюрнберг и Штутгарт – в Шварцвальд.

Гаррис забормотал что-то; оказалось, что ему вдруг захотелось в Месопотамию: «там, говорят, есть дивные местечки».