Трое с десятой тысячи

Брошкевич Ежи

— Странное дело, — печально вздохнул Робик, — вот вы, люди, ничего не перенимаете так легко, как дурные привычки.

Алик покачал головой, Алька пожала плечами. Но Робик довёл свою мысль до конца:

— Наверно, у человека слишком сложно устроен организм, поэтому он легко портится.

— Что это с ним? — с изумлением спросил Алик.

— Чувство юмора, — ответил Робик.

— Что?! — крикнули близнецы.

— В моей конструкции предусмотрено чувство юмора, — объяснил Робик. И тут же обиделся: — Над чем вы смеётесь?

Но смех обидой не остановишь. Наконец все успокоились. Ион поднял

голову к потолку и произнёс довольно странную фразу:

— Внимание, Рапер! Добрый день.

— Добрый день, — тут же ответил какой-то глубокий, приятный и очень звучный голос. — Чем могу служить?

— Покажи нам свою общую схему. Для начала достаточно часовой программы.

— Пожалуйста, — ответил голос.

Спустя секунду откуда-то сверху опустилась кабина с прозрачными стенами и, остановившись, гостеприимно раскрылась.

Близнецы удивлённо посмотрели на Иона.

— С кем ты разговариваешь? — спросила Алька. — Ведь все на работе.

— Это верно, — подтвердил голос.

А у Иона даже глаза заблестели от удовольствия, когда он увидел безгранично изумлённые физиономии близнецов.

— Все работники-люди уже на своих постах, — продолжал голос, — но ведь вполне естественно, что я остался тут. Сообщаю: меня зовут…

— Разведчик Первый! — крикнула Алька.

— … а сокращённо Рапер. Именно так, добрый день, мне очень приятно, — отозвался голос.

— Нам тоже очень приятно! — воскликнул Алик. — Что слышно нового?

Первым рассмеялся Робик. Он обладал самой быстрой реакцией, как и положено роботу, в которого вмонтировано чувство юмора.

Последней засмеялась Алька, на этот раз не под Иона, а своим певучим смехом. Ион тут же умолк и уставился на неё.

Тем временем Рапер спокойно и по-деловому ответил Алику на его вопрос:

— В данный момент слышен ваш смех.

— Ты просто чудо, Рапер! — с энтузиазмом и явным пристрастием воскликнул Робик.

В зале как будто немного посветлело, словно Рапер (на свой, разумеется, лад) улыбнулся.

— Это меня радует, — прозвучал его голос. — а теперь… приглашаю дорогих гостей осмотреть то, что предложил коллега Ион Согго. Согласны?

— Конечно! — закричали все наперебой, вбегая в кабину с прозрачными стенами.

Так началась вторая за этот день прогулка по Первому Разведчику, на этот раз «изнутри».

Помните, я где-то уже говорил, что размеры Разведчика по сравнению с сотнями других механопланет и искусственных спутников были весьма невелики. Рапер относился к группе самых маленьких, так сказать, «малолитражных» моделей. Но было у него одно свойство, которого не было ни у одной «малолитражки», — это была механопланета со всеми свойствами самостоятельного робота.

До сих пор конструкция самостоятельного робота применялась только при выпуске человекоподобных роботов-хранителей. А Рапер был первой механопланетой и при этом имел полную свободу действий. Получив от людей принципиальную программу работ, он мог работать и работал совершенно самостоятельно.

Экипаж Рапера большую часть научных исследований выполнял в космическом пространстве. Космолёты Альфа и Бета улетали на десятки и сотни тысяч километров от базы, обычно в противоположные стороны, чтобы оказаться в точках, как можно более удалённых относительно

будущей трассы «Земли». И вот Разведчик, как правило, восемь часов в сутки был предоставлен самому себе. Он сам вычислял свой путь в пространстве и контролировал скорость полёта, сам заботился о научных механизмах в лабораториях и бабочке в ботаническом саду, сам регулировал яркость искусственных солнц и форму облаков на искусственном небе, сам поджаривал людям гренки к обеду и собирал фрукты к завтраку, сам готовил космолёты к старту и сам изготовлял салат из самостоятельно выращенных овощей. После прибытия юных гостей обязанности Рапера значительно усложнились. Но никто из взрослых и не подумал вмешиваться.

Это уж была забота самого Разведчика, и все тут.

Экскурсия по Разведчику была, разумеется, весьма беглой. Ведь Ион заказал самую маленькую, часовую программу.

Начали с внешней оболочки Разведчика. Оболочка имела двести метров толщины: десять метров первого защитного слоя, затем тридцатиметровый изоляционный слой и две внутренние защитные оболочки. Дальше шли: наружный покров искусственного неба, скрывавший в себе контейнеры дождей, приводные механизмы, солнечные печи, насосы воздушных течений, фабрики атмосферы и так далее и тому подобное, вплоть до станций лифтов и инкубаторов, где выращивались несколько видов птиц.

Посмотрев внешнюю оболочку, они за несколько секунд промчались сквозь атмосферный пояс, со всех сторон окружающий основную внутреннюю поверхность Разведчика. Это была как бы уменьшенная копия Старой Родины — Земли, со своими садами, парками, огородами и всякой прочей всячиной.

Всё это было осмотрено ещё во время завтрака, так что Рапер сразу перенёс их под поверхность, в свои главные и самые важные отсеки, туда, где размещалось огромное большинство механизмов, где находились главные пульты программирования, приказов, связи, измерений, действий и энергии, а также узлы, связанные с обслуживанием людей и наблюдением за растительностью на поверхности внутреннего шара.

В этой части Разведчика они пробыли сорок минут.

В течение этих сорока минут ни один из экскурсантов не проронил ни слова. Говорил исключительно Рапер, описывая самого себя скромно и доступно и только изредка приводя точные данные или формулы, поясняющие основы действия некоторых более сложных центров.

Наконец, когда они уже исчерпали всю программу экскурсии и когда от эмоций, напряжения и возбуждения почувствовали глубокую усталость, Разведчик доставил им приятную неожиданность: вынеся их на поверхность, в ботанический сад, он спел им известную песню о самом себе — песню, написанную гениальным восемнадцатилетним композитором из Марсополиса на слова сатурнийской поэтессы.

Они слушали, глядя на бархатную зелень сада, на плывущее по экранам искусственного неба большое белое облако.

Над садом, словно бутон, расцвела дождевая тучка.

Разведчик умолк. Потом тихо сказал:

— Конец беседы. До услышания.

— До чего? — переспросил Алик.

— До услышания, — ответил Ион. — Ведь не до свидания же!

Потом надолго воцарилось молчание.

Наконец Алька взглянула на Иона и, показывая движением руки на окружающий их пейзаж, сказала шёпотом, словно хотела доверить им какую-то тайну: