Трое в Долине
Шрифт:
— Не надейся, — прохрипел он, закашлялся, изо рта вылетели окровавленные зубы, выплюнул кровь, снова надменно улыбнулся щербатым ртом, где вместо передних зубов зияли кровоточащие ямы с развороченными краями. — Не надейся!
Они снова сшиблись на середине комнаты.
Олег проснулся в полной темноте. За крохотным окошком в ночи обильно падали звезды, предвещая не то войну, не то приход саранчи, не то большой урожай. Глухая ночь, но что-то смутно тревожило, сердце колотится, он застыл, прислушиваясь, а когда хотел опустить голову на лавку, стену из толстых бревен тряхнуло. Донесся
— Тарх, — позвал он, — Тарх, ты спишь?..
В ответ слышался только мерный сап. Олег растолкал певца, тот пробурчал:
— Да спу я, спу! Чего тебе?
— Послушай. Что-то происходит.
Таргитай прислушался:
— Да вроде бы, ничего.
— А ты послушай.
Судя по скрипучим звукам, Таргитай шевелит кожей на лбу, двигает бровями, добросовестно пялится в темноту. Стену тряхнуло, потом еще и еще. В темноте за стеной тревожно завыла собака.
— Ага! — послышался сонный голос. — Весь постоялый вздрагивает, словно буран бьет в стену кулаком. Помню, когда сидишь зимой в дупле, а снаружи такое разыграется, что все трещит, стонет, гукает, а ты сидишь и дрожишь, что ежели дерево переломится, то голым на снег... бр-р-р-р-р!.. Нехорошо.
В самом деле, толстенные бревенчатые стены вздрагивали с неровными промежутками, на столе позвякивали монеты в мешке Таргитая.
— Ветер, наверное, — предположил он.
— Да нет ветра...
— Тогда индрики под землей свадьбу играют, — сказал Таргитай в темноте. — Вот все, что сверху, дрожит...
Олег в сомнении покачал головой. Может и индрики, но он предпочел бы объяснение попроще. Странно, судьба дала мощь чародея тому, кто ненавидит все непонятное, чародейское, кто все старается понять, а тем самым разрушить чары.
— А где же Мрак?
— Видать, опять побежал в волчьей шкуре, — предположил Таргитай. — Эх, мне бы волком... А еще лучше — птицей! Хоть воробьем каким общипанным, и то счастье. А если бы таким страшилищем, как ты, я бы вовсе прямо в небе... помер... от вос...торга...
Голос его становился все тише, наконец на полуслове оборвался, Олег услышал ровное сопение, мощное и беззаботное, словно человечество уже спасли, пряники получили.
Стены дрогнули снова, с потолка посыпался мусор. На потолочной балке мявкнул большой страшный кот, хищно блеснули желтые глаза в полутьме. Снова грохнуло, в светильниках испуганно заметались языки огня.
Олег слез, нащупал в темноте плечо Таргитая, потряс:
— Кого Мрак оставил бдить?
Таргитай спросонья отбивался, наконец понял, что волхв не отстанет, раскрыл глаза, сел на лавке. В окошко заглядывал краешек луны, в бледном свете лицо Таргитая казалось мертвенно бледным и вытянутым, как у удавленника.
— Какое бдить? — спросил он сердито. — Мы на постоялом или что?.. Или мы в лесу у костра?
— Но что-то творится!
— Змей сослепу налетел на крышу, — сказал Таргитай недовольно. — Ну и что?
— Змеи так низко не летают, — возразил Олег. — К тому же не на крышу, а на стену.
Грохнуло и тряхнуло сильнее, Таргитай сказал обрадовано:
— Нет, на крышу!
— Это сейчас на крышу,
Таргитай почесал голову, сказал виновато:
— Я не волхв... Чего мне до всего допытываться?
— Да и волхвы не до всего допытываются, — буркнул Олег. — Будь этот Змей... черт, вот еще один!.. Что у них там, стая?.. И все головами о стену?
Таргитай предположил:
— Наверное, на огонь летят. Как бабочки на свет. Я слышал, что один злодей зажигал ложный маяк на берегу, корабли плыли туда и разбивались о подводные камни. А он подбирал их сокровища.
Олег усомнился:
— Какие у Змеев сокровища?.. Разве что в гнездах, там мы находили, верно. Но в лапах же не каждый несет! Пока насобираешь сокровищ, столько мусора нападает... Да и головами стены расшибут, если вот так... ого!..
— Вожак, наверное, — предположил Таргитай. — Вожаку положено быть крупным. Вон как Мрак у нас.
Стены вздрагивали иной раз совсем слабо, словно о стену бились головами Змеи-недомерки, подростки, но иногда чувствовались удары матерых тварей, даже стол ходил ходуном, а мешок с монетами в конце-концов со звоном съехал на пол.
Олег с отвращением отмахнулся:
— Даже если стая, когда-то кончится?.. Ладно, будем спать. Завтра утром Мрак поднимет ни свет, ни заря.
Он еще не договорил, а Таргитай уже ухитрился заснуть еще до того, как опустил голову. Стены вздрагивали, но уже реже и не так мощно. Успокоенный Олег лег на свою лавку, накрыл лицо своей волчовкой, чтобы не засыпало мусором, долго лежал с открытыми глазами, наблюдая слабые пятна света в местах, где кожа начала протираться.
Стены вздрагивали все реже, почти убаюкивающе, он наконец ушел в беспокойный сон волхва, полный страхов и неуверенности.
Огромные черные волки гнались за ним по лесу, он убегал, ноги были как деревянные колоды, еле двигались, а волки настигали, настигали, а когда передний прыгнул, Олег вскрикнул и проснулся весь в холодном поту. Сердце колотилось, он дышал часто, словно в самом деле бежал, в ушах шумела кровь... но само тело в страхе сжалось, ибо отчетливо услышал тот самый далекий волчий вой.
Он вскочил, ноги дрожали и подгибались. Едва не опрокинув во тьме лавку с Таргитаем, бросился к окошку. Ночь беззвездная, тучки, но луна светит в разрывы ярко, двор пуст, а вой, что повторился, доносится издалека, со стороны леса. Правда, вой жуткий, волчий и не волчий, к тому же он, Олег, как всякий невр, достаточно знает язык серого братства, чтобы узнать призыв собраться в стаю для набега. И созывал не волк, даже не волк-оборотень, а человек-волк, что гораздо страшнее и опаснее.
Таргитай спал, будто не только коней продал, но и все на свете, разметался, рот приоткрылся так, что жаба или змея может забраться вовнутрь, чтобы вывести жабят или змеят... Олег с отвращением передернулся, хотя в мозгу тут же сказало трезво, что это просто брех собачий, ни одна жаба или змея в животе человека жить не сможет, задохнется, если сам желудок ее раньше не переварит, как переваривает до неузнаваемости все, что к нему попадет, а желудок певца такой, что и булыжники раздробит...