Трое в подводной лодке, не считая собаки
Шрифт:
– Спасибо вам за хлеб, за соль. Засиделась я с вами.
– Куда же вы спешите, Анна Ефимовна?
– С девками по ягоды пошла, сейчас самое время малину брать. А оне, как без пригляду, так никакой ягоды не возьмут. А вас, судари, милости прошу к нам в дом. Негоже, как татям, в лесу хорониться, и обо мне что люди подумают?
– Э-э-э-э, Анна Ефимовна, тут дело деликатное. Наши одежды и кое-какие вещи могут привести в смущение людей. А там, по недомыслию, донесут ненароком, а мы не хотели бы доставлять вам беспокойства.
Она немного
– Я пришлю человека, он немой, ничего никому не скажет.
– Герасим что ли?
– встрял Саша.
– Да, Герасим, а вы откуда знаете?
– Так просто подумалось.
Про Муму он деликатно промолчал.
– И одёжу я вам тоже присмотрю, - добавила Анна.
Всегда подозрительный Костя подумал: "А неспроста ли это жу-жу?", но, тем не менее, сообразил кулёк, насыпал конфет и всучил ей чуть ли не силком.
После ухода Анны, Ярослав сказал:
– Почти триста лет, а?
– Мне похрен скока лет, я в дикости прозябать не хочу! Унитазов нет, туалетной бумаги нет, автомобилей нет, нет даже парового двигателя!
– воскликнул Саша.
– Электричества нет, промежуточного патрона нет, и вообще!!! патронов, как таковых - нет! Химии нет, водки - и той нет! Как жить во тьме веков, если мы даже по-русски толком не можем разговаривать! Поелику, понеже, вельми паки, паки, иже херувимы!
В его голосе сквозило нешуточное отчаяние, он горько рассмеялся и склонил голову на колени. Сквозь листву проник луч тёплого летнего солнца и отразился на блестящей лысине. Хотя, надо признать, Саша был не вполне прав: Анна говорила вполне по-человечьи, а из всяких старорежимных слов сказало только одно: "впусте".
– Застарелая и неистребимая болезнь нашей вшивой интеллигенции, - сказал Костя с насмешкой, - в том, что она всегда во всём права. Но делать ничего не может, не хочет и не умеет. Нет, одно дело она умеет делать очень хорошо - это жаловаться на что-нибудь.
Поморщился, а потом спросил:
– На кой хрен ты к тому истукану полез, кровью его мазать?
– К-к-какому истукану?
– по лицу Саши было видно, что он искренне не понимает, о чём идёт речь. Он обернулся с вопросительным взглядом к Славе.
– Да-да, - подтвердил тот, - пляски ещё всякие шаманские плясал. Мы думали, ты повыёживаться хотел, поглумиться, так сказать, над святынями. С вас, болотных, такое станется. То сношаетесь в музее, то в храме оргии устраиваете.
У Ярослава, похоже, прорвалось давно накопившееся раздражение, тем более, что Саша как-то имел неосторожность при нём, пусть даже и в шутку, одобрительно отозваться о любителях подобных перформансов и инсталляций. Теперь Ярослав высказывал всё, что думал, свалив в кучу всё, сразу, и без разбору, не забыв и приглашение Саши выйти на Болотную площадь. В тот раз Слава просто послал его с резкой отповедью, сказав: "Мне некогда по Болотным шариться, мне на жизнь зарабатывать надо".
– Вы хоть расскажите, что было-то, - взвыл Саша, - что вы взъелись на меня? Мы ж не пили,
Костя подробно, поминутно рассказал Саше, как всё происходило, с момента остановки машины в лесу.
– За что мне, господи, такое наказание небесное? И что, так и было? Я что, как обкуренный был?
– Саша тщетно пытался увидеть хоть бы след насмешки в глазах приятелей, но они были абсолютно серьёзны.
– Был, - подтвердил Ярослав, - и, кстати, что за хрень ты в руках крутил вчера вечером? Не от неё ли все наши беды? Я у тебя такой штучки раньше не видел.
После краткой реконструкции вчерашних событий все сошлись на том, что Саша всё-таки что-то в руках крутил, и это что-то было связкой светлых, по всей вероятности костяных, пластинок. Минут через сорок, изнурённые бесплодными поисками злополучного артефакта, он свалились на траву.
– Как сквозь землю провалились, - резюмировал Константин, в последний раз выворачивая наизнанку Сашину куртку, - и ведь, главное, как вчера всех накрыло. Про зайца даже и не вспомнили вечером!
– Что делать-то будем?
– спросил Ярослав.
– Кстати, Саша, не всё так и плохо в мире. Имперская Академия наук на ноги становится, Кант ещё жив, жив Эйлер, Яков Брюс, Карл Линней. Ньютон и братья Бернулли, правда, при смерти, зато Даниил Иваныч Бернулли в Питере сейчас. Недавно помер Лейбниц, известно слов "интеграл", дифференциальные уравнения люди решают. Михайло Ломоносов и Виноградов уже в возраст вошли, скоро в Европу поедут учиться, жив Гюйгенс, а химик Глаубер давно уже изобрёл азотную и соляную кислоты. На престоле барынька Екатерина, скоро помрёт. Года через два.
– Может с будущим царём закорешиться?
– спросил Саша.
– Так тебя к царю и допустили. Сейчас его Меньшиков возле себя держит, а позже - Долгорукие. Те вообще никого к нему не подпускали.
Саша вскочил и начал нервно ходить вокруг дуба, потом сказал:
– Будем, значицца, торговать.
– Чем?
– хором спросили Костя и Ярослав.
– Продадим алюминиевый котелок, два штука, топорик - два штука и столовый набор из нержавеющей стали на шесть персон! В коробочке! Смотрите, какая хорошая коробочка из фанеры, покрытая несгибаемым дерматином весёленькой серенькой расцветочки! А наш китайский столовый сервиз из Франции? Севрский фарфор из пластика, ему же цены нет! Водку вот выпьем, а бутылки продадим! Это же дефицит!
– И пойдёшь, как офеня, солнцем палимый. Тебя, Саша, в таких одеждах в ближайшей деревне на вилы поднимут, - сказал Слава, - я тебе авторитетно заявляю. Ну, или ограбят лихие люди, сразу же, за ближайшим поворотом. Что-то одно точно случится. Так что ты готовься пострадать на благо обчества, - и весело засмеялся.
– А я...
– продолжал он, - нет, давайте выпьем, а то мозговой центр заржавел.
Он налил себе полстакана водки, и, не предлагая приятелям, закинул себе в рот. Помолчал и произнёс: