Трое за границей
Шрифт:
— Они его действительно, похоже, куда-то спрятали, — сказал Джордж.
— Рестораны не так уж и бесят, когда их не суют под нос, — сказал Гаррис.
— Если он не торчит где попало, — заметил я, — то ресторан, конечно, идея хорошая.
— Да, но я бы хотел знать, куда они его поставили, — отозвался Джордж.
— А что, если нам его поискать? — воодушевился Гаррис.
Идея пришлась по душе. Мне было самому интересно. Мы договорились разойтись в разные стороны, затем вернуться к вершине и сообщить как продвигается дело. Через полчаса мы собрались снова. Слова не требовались. Все три наших лица ясно сообщали, что мы, наконец, открыли заповедный
— Никогда бы не поверил, — покачал головой Гаррис. — А вы?
— Должен сказать, — сказал я, — это единственная четверть квадратной мили во всем «Фатерланде» без ресторана.
— И мы, три иностранца, на нее наткнулись, — сказал Джордж, — в три счета.
— Верно, — кивнул я. — Теперь, по чистому везению, мы можем ублаготворить свои высшие чувства, не оскорбляя их влечением к низменному. Взгляните на свет над теми далекими пиками! Не правда ли, восхитительно?
— Кстати о низменном, — сказал Джордж, — как, ты говоришь, быстрее спуститься?
— Дорога налево, — ответил я, заглядывая в путеводитель, — идет в Зонненштайг… Где, кстати, я вижу «Goldener Adler» [17] , о котором отзываются очень недурно… Туда часа два. С правой дороги, хотя она немного длиннее, «открывается великолепная панорама».
— Все панорамы, — сказал Гаррис, — одинаково великолепны. Вы так не считаете?
— Лично я, — сказал Джордж, — иду дорогой налево.
И мы с Гаррисом пошли за ним.
Но нам не удалось спуститься так быстро, как мы рассчитывали. В этих краях грозы собираются очень быстро, и не успели мы прошагать пятнадцать минут, как перед нами встал вопрос — найти укрытие или вымокнуть до костей и не просохнуть до вечера. Мы выбрали первое и нашли дерево, которого при обычных обстоятельствах нам бы вполне хватило. Но гроза в Шварцвальде — обстоятельство не обычное. Поначалу мы утешались баснями, что такой страшный ливень также быстро пройдет. Затем попытались успокоиться соображением, что если уж не пройдет, то скоро нам нечего будет опасаться вымокнуть еще больше.
17
Золотой орел.
— Раз уж так получилось, — сказал Гаррис, — я был бы даже рад, если бы здесь нашелся какой-нибудь ресторан.
— Вымокнуть, да еще проголодаться, — отозвался Джордж, — не вижу особой радости. Жду еще пять минут и двигаю дальше.
— Эти глухие горные уголки, — заметил я, — просто очаровательны, в хорошую погоду. В дождь, да еще в таком возрасте, когда…
В этот момент нас окликнули. Футах в пятидесяти от нас стоял какой-то упитанный господин под огромным зонтиком.
— Что же вы не заходите?
— Не заходите куда? — крикнул я.
Сначала я подумал, что это был один из тех дураков, которые пытаются острить, когда надо бы плакать.
— Не заходите в ресторан!
Мы покинули наше укрытие и устремились к нему. Нам захотелось узнать о ресторане подробней.
— Я вам кричал из окна, — сказал упитанный господин, когда мы приблизились, — но вы, похоже, меня не слышали. Гроза будет час, не меньше, вы так промокнете, что…
Он был очень мил, этот старик; ему просто не сиделось из-за нас на месте.
— Мы очень тронуты вашей заботой! Мы вовсе не сумасшедшие. Мы бы не стояли здесь все эти полчаса, если бы знали, что здесь в лесу, в двадцати ярдах, спрятался
— Я так и подумал, — ответил пожилой господин, — и поэтому вышел.
Выяснилось, что все посетители в трактире также наблюдали нас из окна, удивляясь, зачем мы стоим под деревом с самым несчастным видом. Если бы не наш славный старик, эти придурки так бы и глазели на нас, я думаю, до самого вечера. Хозяин извинился, отметив, что мы были «как вылитые англичане». Это не фразеологический оборот. В Европе искренне полагают, что все англичане больные. (В этом здесь убеждены также, как всякий английский крестьянин убежден в том, что французы выживают только лягушками.) Даже когда на личном конкретном примере пытаешься развеять подобное заблуждение, это не всегда удается.
Это был уютный маленький ресторанчик, готовили здесь хорошо, а «Tischwein» [18] был очень приличен. Мы задержались там на пару часов, высохли, насытились и набеседовались о красотах природы. И мы уже собрались уходить, когда произошел случай, демонстрирующий насколько зло в нашем мире влиятельнее добра.
В ресторан вошел путник. Он имел измученный вид. В руке у него был кирпич на куске веревки. Он вошел торопливо, тщательно закрыл за собой дверь, убедился, что она заперлась, выглянул в окно и смотрел долго и пристально; затем, облегченно вздохнув, положил свой кирпич рядом на лавку и заказал обед.
18
Столовое вино.
Во всем этом таилась какая-то загадка. Было странно, зачем у него кирпич, почему он так тщательно закрыл дверь, почему в таком страхе смотрел из окна; но вид у него был такой жалкий, что на беседу рассчитывать не приходилось, и от вопросов мы воздержались. Он ел, пил, энергия возвращалась к нему, он вздыхал все реже и реже. Потом вытянул ноги, запалил зловонную сигару и в спокойном удовлетворении запыхтел.
И затем это случилось. Случилось так неожиданно, что описать все в каких-то подробностях невозможно. Помню, как из кухни вышла, с подносом в руке, фрейлейн. Я видел, как она перешла зал поперек и подошла ко входной двери. В следующую секунду ресторан превратился в пандемониум.
Это было похоже на ту балаганную метаморфозу, когда только что звучала спокойная музыка, качались цветы, плыли облака, парили феи — и вдруг кругом вопит полицейский, кувыркаются орущие дети, буффоны дерутся с Панталоне, колбаса с Арлекинами, все падают на разбросанном масле, клоуны. Как только фрейлейн с подносом коснулась двери, дверь отлетела в сторону, как будто за ней, поджидая, скопились все силы ада. В ресторан ворвались две свиньи и курица; кот, дремавший на пивном бочонке, всшипел и вспыхнул огнем. Фрейлейн отшвырнула поднос и грохнулась на пол. Господин с кирпичом вскочил на ноги, опрокинув перед собой стол со всей сервировкой.
Тому, кто бросился бы искать виновника катастрофы, этот виновник предстал бы в лице остроухого полукровки-терьера с хвостом белки. Хозяин выскочил из другой двери и попытался пинком вышвырнуть животное из ресторана. Вместо этого он угодил в одну из свиней, именно в ту, которая была жирнее; это был сильный точный пинок, и свинье пришлось нелегко; ни капли энергии не пропало напрасно. Несчастное животное было очень жалко (только никому никогда не будет жалко свинью так, как свинье будет жалко себя самое).