Трофей для Хищника

Юта Анна

— Оставь извинения при себе, — цедит Игорь Михайлович. — Исправь косяк, а не декларируй намерения.

Снова в душе шевелится гнев. Вот, значит, за что деньги. За то, что начальник не только самодур, а еще и язва, каких поискать.

Он подводит меня к огромному внедорожнику с высокой агрессивной решеткой радиатора и открывает мне заднюю дверь и на удивление заботливо помогает забраться на высокое сиденье. Прихожу в замешательство. С одной стороны жесткий, с другой — галантный.

Опираюсь на его ладонь — она обжигающе горячая

и кожа неожиданно нежная. Похоже, Игорь Михайлович — не любитель работать руками.

Он закрывает дверь, обходит машину и садится рядом. Только сейчас я понимаю, что в машине, кроме нас, еще и водитель. Однако, неплохие аппетиты у этого Игоря Михайловича.

Выглядываю в лобовое стекло в поисках машины Марка — ее нет. Похоже, он меня просто пугал? А я повелась. И уже согласилась работать на этого пугающего мужика.

Открываю рот, чтобы заявить о своем отказе от работы, когда вижу-таки БМВ Х6, с визгом покрышек срывающийся с места. Не заметила, а вот он, Марк, собственной персоной. И, судя по всему, он заметил, что я села в один автомобиль с другим мужчиной. Что же, этого уже не изменить, остается только использовать.

— В Чацкого, Сереж, — спокойным повелительным тоном произносит Игорь Михайлович и расслабленно откидывается на заднем сиденье.

В сумке начинает входящим вызовом вибрировать телефон, дребезжит о ключи или застежку кармана, звук получается громким, его не заглушает даже рокот двигателя. Ловлю на себе гневный взгляд Игоря Михайловича.

— Давай условимся на берегу, — цедит он по слогам. — В рабочее время у тебя телефон стоит на беззвучном. Чтобы таких казусов больше не происходило. Пока ты моя помощница, все твое внимание направлено на меня и выполнение моих поручений.

Да он же настоящий деспот! Чем-то Марка мне напоминает, но, в отличие от последнего, я могу его послать ко всем чертям. Правда, наверное, не сейчас. Пусть заплатит мне хотя бы какие-то деньги, чтобы было на что съехать от Жени, и распрощаюсь.

— Принято, Игорь Михайлович, — отвечаю в тон сдержанно, всеми силами пытаясь не допустить раздражения в голос.

— Не сотрясай воздух попусту, Эльвира, — рычит он. — Если ты приняла, я это увижу. И я уже говорил тебе о декларациях намерений. Делай, а не говори.

Нет, Игорь Михайлович все-таки жестче, чем Марк. Но в этом есть и плюс. Если он и сам придерживается правила «делай, а не говори», с ним можно сработаться. Марк каждый раз извинялся, доведя меня до слез во время очередного скандала, нежно жалел, приносил чай, укутывал в плед, демонстрировал заботу, а потом все повторялось, сколько бы он ни обещал так больше не поступать. Трепло поганое!

— Второе правило твоей работы, — продолжает Игорь Михайлович, глядя в окно. — Ты не начинаешь разговор первой. Я сам задаю вопросы, когда меня что-то интересует. Твои глубокомысленные замечания мне без надобности. Это понятно?

Молчи, значит, и будь бессловесной тенью, которая появляется

только тогда, когда нужна. Как удобно. Как потребительски!

— Знаете, Игорь Михайлович, — отвечаю серьезно, нарочито без кокетства. — Я, похоже, погорячилась. Я уже не хочу на вас работать. Лучше кассиром в Пятерочку устроюсь. Пусть он остановит машину, пожалуйста.

Во мне бурлит твердая уверенность, что, если автомобиль сейчас остановится, я правда выйду. И будь что будет. Да, Женя на меня злится и, вероятно, откажется держать меня у себя в квартире. А значит, я окажусь на улице, и хорошо, если Луиза действительно передаст заработанные за смену деньги. Иначе будет совсем печально.

— Нет, — сурово выговаривает Игорь Михайлович. — Из тебя получится хорошая помощница. Гораздо лучше, чем кассир Пятерочки.

Неужто! Мы готовы торговаться?

— Меня не устраивают ваши правила, — произношу учтиво. — Я готова работать, если вы их смягчите.

— Ты будешь работать так, как я сказал, — отрезает он. — Если, конечно, ты хочешь, чтобы твоя Женя осталась в ресторане.

Холодею и вскипаю одновременно. Вот же гад! Шантажировать меня вздумал! Досада оседает на языке соленым привкусом.

— Я думала, вы более последовательны, Игорь Михайлович, — добавляю голосу язвительности. — То не вмешиваетесь в дела Луизы, то принимаетесь угрожать мне увольнением подруги… Получается, «здесь читать, здесь не читать, здесь рыбу заворачивать»?

— Я не оспариваю решений Луизы, — рокотливо отвечает Игорь Михайлович и бросает на меня торжествующий взгляд. — Но я могу попросить ее что-то сделать для меня. Она обычно не отказывает.

Зараза. Логичен до мозга костей. И ведь не поспоришь. Просьба не равно решение Луизы.

— Так что, машем Жене ручкой и пусть идет работать в Пятерочку? — добавляет он с усмешкой. — Или ты все же спрячешь поглубже свою спесь и примешь условия работы?

10

Сникаю. Я не могу навредить Жене. Она была добра ко мне, к тому же, мы со школы друг друга знаем. Она говорила, если лишится этой работы, она не сможет оплачивать мамино лечение. Я не возьму такой грех на душу.

— Спрячу, — почти рычу. — Оставьте Женю в покое.

— Не надо указывать мне, что делать, — сурово цедит Игорь Михайлович. — Если больше брыкаться не будешь, Женя продолжит работать как работала.

Затыкаюсь и сижу молча. Вопроса не последовало, а больше никаких фраз от меня он слышать не хочет. Ну и ладно, мне же легче. Не надо париться по поводу «неловких пауз», потому что между нами они будут закономерными.

— Лучше скажи, почему ты так за подругу трясешься? — внезапный вопрос Игоря Михайловича застает меня врасплох.

— Потому что она выручила в трудную минуту, я ей обязана, — отвечаю без особого энтузиазма, но и скрывать тут нечего.

— Чем? — в его голосе звучит искренний интерес.