Трофейщик
Шрифт:
Большая площадь склада забита ящиками, между ними ровными рядами дорожки. Некоторые из ящиков разбиты, торчат ковры, гобелены, фарфоровая посуда. Вход с другой стороны. Возле него знакомые ящики с оружием и патронами.
Подхожу к большим потемневшим ящикам и пытаюсь лопатой сковырнуть крышку с одного из них.
– Стой, - говорит Горбатый.
Он подходит ко мне с фомкой.
– Нашел в канцелярском столе, у входа. Дай попробую.
Крышка легко отваливается. Скидываю слой стружки и под лучом
– Юрка, это плиты, наверно, из янтарной комнаты.
– Не может быть, они утоплены в Калининграде!
– Ты что, не видишь?
Горбатый приподнимает одну плиту, длинной где-то полтора метра и кладет ее на край ящика. Под следующим слоем стружки появилась другая янтарная плита.
Мы забрасываем плиты в ящик и накидываем крышку. Начинаем взламывать все ящики подряд. Там картины, здесь серебряные сосуды, в другом иконы. Боже мой, теперь мы знаем - это награбленные полковником Альбертом произведения искусств.
Меня трясет за плечо Горбатый.
– Уже много времени, пора уходить.
Мы выползаем на воздух. Солнце висит с боку и до боли режет глаза, несмотря на то, что мы смотрим на свои тени.
– Сходи за завтраком, - просит Горбатый.
Я неторопливо забираюсь на холм, где у первого шурфа брошены наши шмотки и начинаю из рюкзаков вытаскивать завтраки. Мой взгляд скользнул между берез на ближайшие холмы и я замираю...Вдали мелкими точками движется живая цепь.
– Горбатый, - кричу я, скатываясь с холма, - Там менты.
Горбатый бросился наверх. Он вернулся с нашими шмотками и бросил их в темную дырку лаза. Затем сам скрылся там. Через 2 минуты он вернулся, в руках у него был "шмайсер" и рожков 5 за поясом.
– Юрка, зарывай склад. Я попытаюсь их отвлечь. Пробегу леском, вон туда. Как закопаешь - иди на станцию, я потом приду.
– Ты с ума сошел Горбатый. Они будут стрелять.
– Я буду осторожен. Давай, Юрка, время нет.
Горбатый понесся, как лось через лес. Я схватил лопату и с яростью стал закапывать траншею. Через минут пятнадцать в стороне раздалась стрельба. Шум ее усиливался. Еще минут двадцать стреляют, а я уже закончил и выравниваю дерн. Бегу к соседнему шурфу и заваливаю его тоже. Стрельба реже, но она продолжается. Первый шурф тоже замаскирован.
Бегу по лесу к Горбатому. Стрельбы не слышно. Куда-то далеко зашвыриваю мешавшую лопату, бегу и бегу...
Горбатый лежит на животе, на вершине холма. Кругом стреляные гильзы. Поднимаю голову Горбатого.
– Юрка, - тихо говорит он, - Меня убили.
Я сажусь на корточки и кладу голову на колени.
– Что ж ты наделал, Горбатый?
Я глажу его волосы.
– Юрка, - он уже хрипит, - Бросай копать, мы уже давно взрос...
Горбатый затих, а я все глажу и глажу его волосы.
– Руки вверх!
Меня окружает
Николаев монотонно постукивал карандашом по столу.
– Так что теперь будем с вами делать, Самсонов?
– Мне все равно.
– Что вы там делали?
– Зачем вы убили Горбачева?
– Он оказал вооруженное сопротивление.
– Он муху не убьет.
Николае молчит, только стук карандаша отдается в ушах звуком молота по наковальне. После длительной паузы он продолжил.
– Я понял только через пять минут, что Горбачев отвлекал нас от тебя. Но остановить людей было невозможно. И вообще, я считал, что ты с грузом уже на станции и был ужасно поражен, увидев на холме.
– Я пойду домой, Сергей Николаевич.
– Иди, - вдруг согласился он.
Домой не пошел, а поехал к Ольге и выплакал ей всю горечь происшедшего.
– Юра, тебе уже много лет. Зачем и для чего ты рискуешь?
– Горбатый тоже высказал мне эту мысль перед смертью.
– Так что же ты решил?
– Пока ничего.
– Отдай ты им этот склад. Что нам делать с этим антиквариатом, картинами, янтарем и прочей мишурой. Продать никому невозможно. Это не Запад.
– Может ты и права, но Горбатый рисковал из-за этого склада и погиб. Только это мне и не позволяет сдать его.
– Подумай еще, Юра. Все, что вы нашли - это все государственные ценности, за кражу которых, бьют.
– Я подумаю, Ольга.
Мы похоронили Горбатого и на следующий день, утром, я взял переписку Геринга и пошел в Большой дом. К Николаеву меня пропустили быстро. В накуренном кабинете сидело три человека. Уже знакомый мне Виктор Афанасьевич, Николаев и моложавый капитан.
– Здравствуй, Самсонов, - приподнялся Николаев.
– Я пришел сдать то, что мы нашли с Горбачевым. Вот, возьмите.
Николаев взял документы, просмотрел и отдал молодому - Виктору Афанасьевичу.
– И что же там есть? Вы видели?
– взволновано проговорил молодой, пробежав документы глазами.
– Там янтарная комната, картины, ковры, антиквариат.
В комнате наступила тишина. Документы перешли к капитану.
– Вы хотите передать нам склад?
– спросил капитан.
– Когда поедем?
– ответил я.
– Сейчас, - сказал Николаев, - Кузнецов, срочно вызовите солдат, машин пять с лопатами. Вы, - обратился он к молодому, - дозвонитесь до Эрмитажа, пусть вышлют двух экспертов, но примерно, через два часа, после нашего отъезда. Идите, подготовьтесь к отъезду.
Николаев поднял трубку телефона.
– Товарищ генерал, разрешите зайти по очень срочному делу. Да. Иду.
Я остался в кабинете один. Прошло полчаса. Влетел Николаев.
– Поехали Самсонов.