Трофики
Шрифт:
– А ты сама в него пойдешь? – огрызнулся Райдер. Парень смутился, покраснели мочки ушей.
Ульяна бы не пошла. Причина страха была неизвестна, но факт оставался фактом: мысль о том, что ей придется шагнуть в эту сгустившуюся муть, вызывала патологический ужас. И, похоже, не у нее одной.
– Стыдно, господа, – Олежка тоже смутился, но все же озвучил накипевшее. – Мы современные люди, бога-черта не боимся, в паранормальные явления не верим. Но предпочитаем ломиться дальней дорогой через оползни и болота – вместо того чтобы за несколько секунд проскочить туман. Что может быть проще? Почти у каждого есть навороченный телефон с фонарем. Сбиваемся в кучку, включаем и проходим. Если уж боимся непонятно чего, давайте найдем веревку и привяжемся друг к дружке…
– Мы жутко боимся очутиться в этом тумане… – прошептала деревенеющим голосом Алла. –
Алла замолчала – самой стало страшно от выстроенной цепи безрадостных событий. Люди ежились, помалкивали. Семен тоскливо выдал тираду, что «мы воспринимаем текущие события слишком гротескно и гипертрофированно, ведь причиной страха может быть не только реальная, но и воображаемая опасность», и на этом тоже заткнулся. В воздухе что-то носилось, парализовало волю, превращало людей в слабодушных существ.
Ульяна чувствовала, что сама превращается в тряпку, сжалось сердце, мозг отказывался переваривать даже простейшую информацию. Ее знобило, потряхивало – резкие пароксизмы следовали один за другим. Олежка даже не пытался ее успокоить – сам был не лучше. Возможно, аномальная зона продемонстрировала еще не все свои чудеса, но эффект достигался впечатляющий. Туман приближался отовсюду. Люди, захваченные в ловушку, его притягивали. Погружались в дымку неодушевленные предметы, улица теряла очертания. Мир пропадал в белесой хмари – такое впечатление, будто стремительно развивается катаракта. Сознание уже не ухватывало важных вещей. Ульяна тщетно пыталась сохранить самообладание, мысленно отмеряла время, через которое их накроет туман. Люди снова о чем-то спорили, доказывали недоказуемое.
Кажется, Артем (а может быть, Алла) первым высказал предложение: раз уж все такие трусы, почему бы не сделать логически вытекающую вещь: отсидеться в доме? До крыльца четыре метра, Генка там был и выжил, всем собраться в отдельном помещении, закупорить окна и держать круговую оборону. Туман не вечен, обязательно рассосется, и свобода встретит радостно у входа! Генка встрепенулся – так точно, он в доме был! Пыльно, стремно, но жить можно. Но только сразу предупреждает – никуда не наступать! Там все такое старое, держится на соплях.
– Совсем-совсем никуда не наступать? – изумилась Алла.
Диспут кончился тем, что люди потянулись в дом. «Протестного движения» не возникло. Скрипели ступени, на которые поднимались осторожно, памятуя о первом правиле альпиниста: при подъеме должны быть три точки опоры. Заскрипела дверь – она свободно болталась в проеденных ржой петлях. Едва не вывалился брус из двери, накрыв Олежку с Ульяной. Рослый Артем придержал его, вставил обратно. Люди просачивались в дом, где остро пахло затхлостью, кашляли, вздымая клубы пыли, включали фонарики на телефонах. Перемещаться здесь следовало очень осторожно. Генка налетел на Руслана, оба наступили на одну и ту же половицу – раздался оглушительный треск! Обоих оттащили буквально за уши. А когда пришли в себя, откашлялись, прочихались и лучики света скрестились под ногами, обнажился черный провал шириной в одну половицу. Олежка пристроился на колено, посветил под дом. Виднелась только пыль, встающая столбом, и запах из дыры сочился такой, что тошнило.
– Ограничим запрещающими знаками, – сумничал Генка. И сплюнул в сердцах. – Вот же хрень, почему мы постоянно куда-то проваливаемся?
В «интерьере» было мрачно, уныло, и совершенно не хотелось здесь жить. Обстановка первого этажа запутанностью не отличалась. За входной дверью находился просторный холл – и в воображении сразу же нарисовались безумные старообрядческие радения: хороводы, песнопения, экстатические вопли и телодвижения под снисходительным, но пристальным взором кормщика. Здесь вполне могли происходить такие непотребства, места было вдоволь – и для коллективного самобичевания, и для веселых хороводов, и для свального греха, логично вытекающего из первого и второго… Бревенчатые стены подвергались гниению и распаду, но пока держались. Пугающе провис потолок, с него свисали пакля и паутина, которые гладили макушки, вызывая зверски неприятные ощущения. На равном расстоянии друг от друга
Двери не сохранились, выпали и сгнили косяки, уцелела лишь бревенчатая кладка. Похоже, к строительству избы подходили серьезно – даже стены между помещениями были выложены из бревен. Путь на чердак был закрыт – от лестницы уцелел лишь обрывок примитивных перил, под которыми валялась горка пыльной древесины. Люди подавленно молчали, блуждали по комнатам, стараясь наступать на две половицы одновременно, освещали фонарями предметы «декора и интерьера». В помещениях сохранились какие-то шкафы, настенные полки, распавшиеся столы и стулья. В одной из комнат, не отличающейся кубатурой, присутствовала железная кровать. Все тряпичное давно распалось и сгнило, ржа разъела и порвала панцирную сетку, и обе половинки сложились «шалашом». В соседней комнате тоже имелась кровать – деревянная, она давно превратилась в труху. Царила пыльная разруха. Паутина причудливых конфигураций свисала с обломков мебели, словно вуаль, смотрелась диковинно, угрюмо, будто материализовалась из мрачной сказки. На южной и восточной сторонах зияли оконные проемы – такое ощущение, словно их обстреливали из пушек. В комнате на западе, где от обстановки остались лишь кучки древесины, а с дыр в потолке свисали побеги вьюнов, окно было забито досками. Отпечатков подозрительных сапог в доме не нашли – хотя вполне возможно, что сами же их затоптали. На полу посреди комнаты валялся рваный половик. Удивительно, что он не истлел полностью. Возможно, бросили его сюда уже после «начала времен», а возможно, жесткая просмоленная солома, из которой он был сплетен, имела запас прочности. Ульяна скептически его обнюхала, отодвинула носком кроссовки. Вскрылась старая, обитая кованым железом крышка подпола. Она покоилась в пазах и в целом смотрелась прилично. На ней имелся даже засов – в данный момент не задвинутый, а в полу – сплющенная скоба. В спину уже дышали все присутствующие. Крышка подпола выглядела как-то… непредсказуемо. Опустился на корточки страдающий нехваткой кругозора Артем, сделал попытку оторвать крышку от створа. Компания возмущенно загудела.
– Да ладно вам, – фыркнул Артем. – Чай, не ящик Пандоры.
– А вдруг? – засомневался Олег, бесцеремонно отстранил товарища, нагнулся и точным ударом черенка вогнал засов под скобу – он оказался не настолько проеденным ржавчиной. Олег удовлетворенно хмыкнул: – Вот так-то лучше, пусть не лезут.
– Кто? – не поняла Алла.
– Да мало ли, – пожал плечами Олег. – Кто тут обитает – гремлины, гоблины, хоббиты…
– Ваххабиты, блин, – проворчал Генка.
Половик аккуратно вернули на место, и знакомство с местностью продолжилось. Западное помещение в качестве убежища выглядело наиболее удачным – в нем было заколочено окно. Ульяна подглядывала в щель между досками. Таинственная субстанция озерного происхождения уже подбиралась к дому, желтоватые завитки ползли по траве, формируя узоры, в которых почти не оставалось просвета. Тотальная муть центральную избу пока не поглотила, но была уже рядом. Соседние развалины она завуалировала, неумолимо приближалась.
«Тщетно все это, – с тоской думала Ульяна. – В досках щели, эта гадость сюда проникнет в любом случае, а если и нет, то обложит дом и пролезет в любое выбитое окно… А может, не так страшен черт? – вдруг подумала она с неясной надеждой. – Ведь это только туман, разве нет? Пусть необычный, с неприятным запахом, пусть является продуктом аномальной зоны, но это всего лишь природное явление, разве не так? Возможно, кто-то ловко нагнетает страх, отвлекает внимание от главного, переводит на то, что не несет фактической угрозы. А возможно ли такое, что опасность не только подбирается извне, но и поджидает внутри коллектива великовозрастной молодежи? Ведь на это указывали некоторые факторы… Но с какой стати?»
Она окончательно запуталась, голова не работала. Товарищи лазили по горам хлама. Рогачева и Алла тоже решили вооружиться – первая подбрасывала в руке искривленную дужку от кровати, второй приглянулась ножка от заплесневелой скамейки, и она безрезультатно умоляла Руслана выломать ее. Семен переживал из-за потери рюкзака – в нем было столько полезных вещей! А теперь ни дозиметра, ни музыки… Артем извлек из хлама пожелтевшую газету «Красная Звезда» от 31 мая 72-го года – никто не увидел в этом ничего необычного. Олег – несколько заплесневелых пластиковых тарелок, обломок перочинного ножа – и невольно задумался: пользовались ли люди в приснопамятные годы разовой посудой и изделиями фирмы «Викторинокс»?