Троица
Шрифт:
Молодой караульщик, подняв голову, со слезящимися от ветра, а еще более от страха видеть перед собой герцога Йоркского глазами сбивчиво заговорил:
– Передние-то ряды, милорд, зашли в лес тихо. Все спокойно, мирно. А потом вдруг крик, вопли; мне показалось, я там расслышал, как кто-то рубится. Потом туда разом кинулись все остальные, и все как в воду канули. Ну я и затрубил. Больше как бы и всё, милорд. Я не столько что-то видел, сколько слышал. Шум какой-то. Охотники так не орут, милорд. Насколько мне известно.
Йорк повернулся, с цепкостью вглядываясь в курчавость лесного массива,
– Сколько людей вышло?
За младшего ответил начальник караула:
– Я видел, как они строились у воротной башни, милорд. Сотни две, никак не меньше. Кое-кто с луками.
– Значит, в лесу не бриганды. Двести солдат – сила слишком грозная для шайки оборванцев. – Сведя перед собой ладони, Йорк нервно хрустнул суставами. – Больше ничего не заметил? – спросил он молодого караульщика.
Тот в ответ молча покачал головой.
– Ну ладно. Следите, не спускайте глаз. Если что, пусть даже какая-то мелочь, сразу давайте знать. В дневном переходе отсюда вражеское войско. Если они уже в моем лесу, то надо…
Он осекся: из-под сени деревьев показалась небольшая кучка людей и понеслась через равнину. Всего человек сорок, не больше, бегут стремглав как зайцы. Йорк уставился, видя, как они смотрят вверх на цитадель и указывают руками на тенистую чащобу у себя за спиной.
– Христовы раны! – процедил Йорк, устремляясь вниз со всей возможной быстротой. Лестница и ступени плыли перед глазами под грохот его собственных сапог; тем не менее вниз он долетел не упав и, не сбавляя хода, пересек внутренний мост на основной двор.
– Строиться у ворот! – проорал он. – Готовиться к атаке! Коня мне, живо!
Казалось, всего мгновение минуло с того времени, как он еще нежился в тепле под одеялами. Йорк тряхнул головой, нагнетая в себе спокойствие: паника могла все погубить. Единственным позывом было сокрушить тех, кто сейчас скрывается под сенью леса; бросить на них все воинство из Сандалового замка.
Среди тех, кто готовился выйти через главные ворота, он увидел своего Эдмунда. Сердце в груди ухнуло так, что впору лишиться чувств. Протянув руки, Йорк ухватил своего сына и притянул к себе, одной рукой нагибая ему голову, чтобы сказать на ухо:
– Эдмунд, сейчас проберись к амурной дверце, что с западной стороны. Ты знаешь где. Отдались от нее как можно дальше и пережди день.
Укромная дверца располагалась высоко в наружной стене, неразличимая ни для кого из штурмующих. Однако своим сыновьям Йорк ее предусмотрительно показал, раздвинув густой плющ и продемонстрировав ход, через который одновременно мог выбираться наружу один человек. Название – «амурная дверца» – скрывало ее истинное предназначение: тайный ход для побега, если крепость все же падет.
Вид у сына был явно потрясенный.
– Так это что, приступ? Подошли силы королевы?
– Не знаю, – бросил Йорк. – Но что бы это ни было, тебе в этом места нет. Возьми с собою двоих и воспользуйтесь этой дверью. Сегодня беспокоиться о тебе мне недосуг.
Притиснув сына к себе, он порывисто обнял его и лобызнул в щеку:
– Все, иди!
Эдмунд, видимо,
– Ступай! – крикнул Йорк повторно, отчего Эдмунд наконец пришел в движение.
Йорк сошел с табурета в тот момент, когда охотники проносились мимо, и ухватил одного из них за кожан, чуть не сбив с ног такой резкостью.
– Кто нас атакует? – спросил он.
– Цветов я не видел, милорд. Но кажется, слышал упоминание Перси. Они нагрянули со всех сторон, и я…
– Сколько их там? Где граф Солсбери? – допытывался Йорк, отчего несчастный ежился от страха.
– Я не видел, милорд! Людей там было множество, но и деревья! Я не…
Йорк с гневным рыком его отпихнул. В это время ратники потоком стекали по подъемному мосту, образуя у стен замка прямоугольники рядов, которые вынужденно теснились в стороны: из стен на свет вытекало все больше и больше.
Йорк вышел к ним, едва его облачили в доспехи. Одной рукой он вел в поводу коня, другой держал шлем. Льдистость ветра, привольно задувающего за стенами, чувствовалась даже через броню. Йорк водрузил на голову шлем, застегнул шейную застежку. По его кивку один из солдат выставил перед собой сведенные руки, и Йорк, ступив на них стальной пятой, одним проворным движением махнул в седло. Солдат тихо чертыхнулся (острие шпоры рассекло подушечку пальца), но Йорк на него даже не взглянул – привстав в стременах, он резко отмахнул рукой.
Капитаны рявкнули приказ выступать, когда еще добрая половина людей находилась в стенах. Сандал явно не был рассчитан на тысячные построения, прежде всего по времени, которого было в обрез: Йорк уже представлял, как враги в лесу накинулись на Солсбери словно собаки на медведя. Каждое упущенное мгновение впивалось уколом гнева и отчаяния; ждать было нельзя. Йорк повел коня вровень со строем, на темную зелень деревьев глядя с подступающим ужасом. При звуке рога из черно-зеленой чащобы – слабом, прерывисто-далеком – он вскинул голову.
– За мно-ой! – взревел он, скача вдоль строя.
С ударом шпор конь пошел машистой рысью, а когда всадник до отказа натянул поводья, рванул в легкий галоп. Вдвое быстрей припустили и люди – рысцой, оставляя за собой замок и его безопасность.
Солсбери вскрикнул от боли, когда что-то, фыркнув перед самым носом, ударило в плечо и скрылось в кустах. Конь вскинулся на дыбы, обрушившись на кого-то копытами – а вокруг уже лезли, теснились, хватались за поводья и сбрую. Лес ожил людьми, молча набегающими со всех сторон. Солсбери пытался как мог поворотить коня, благодаря Бога, что захватил с собою меч, взмахами которого лишь и удавалось осаживать наседающих. Взятые из замка люди бились свирепо, спасая себя и своего военачальника. Теперь уж и непонятно было, где лежит Сандаловый замок. Ясно только одно: единственный шанс уцелеть – это вырваться отсюда.