Троица
Шрифт:
– А я там упомянут? – поинтересовался Дерри Брюер.
– Вы нет, – не глядя в его сторону, бросил Сомерсет.
– Вот негодяй! – с чувством выдохнул Дерри. – Нет, ну надо же: столько лет я торчу у него занозой в боку, а он даже не удосуживается включить меня в свой перечень врагов. Ей-богу, это еще хуже, чем когда тебя преследуют!
На возмущение шпиона Сомерсет, не отвлекаясь от чтения, лишь скривился в улыбке. Дерри, в свою очередь, посматривал на короля в надежде, что предотвратил вспышку высочайшего гнева. Генрих при чтении письма сделался подозрительно спокоен, даже флегматичен, и кровь отлила у него от лица. Он как во сне, откуда-то издалека промолвил:
–
Старик граф буквально цвел. Разудалый весенний день не мог для него задаться лучше, чем с гнева короля, булатом звенящего в том числе и против врагов Перси. Сомерсет с поклоном вышел. Дерри помедлил лишь для того, чтобы заручиться разрешением Генриха отправиться следом. Тогда, крепко ухватив за руку все еще кровоточащего герольда Йорка, он двинулся к завалам из бревен, мебели и хлама.
По всему было видно, что люди Сомерсета работали не покладая рук с самого своего прибытия в город. Они не только повырубили терновник, но и связали меж собой дюжины тяжелых столов и стульев, перегородив ими все три дороги, что вели в Сент-Олбанс с востока. Непреодолимым этот заслон назвать было нельзя – все созданное одним человеком может быть порушено другим, – но сюда, не дожидаясь приказа, уже стянул своих валлийцев Джаспер Тюдор. На равных промежутках здесь виднелись невысокие чернявые люди с длинными луками из тиса, готовые защищать этот рубеж, а при необходимости и влезать на него для лучшего обзора. Представив себе попытку штурма такого заслона, Дерри невольно поежился. Войску Йорка, если оно двинется на короля с этого фланга, не позавидуешь.
Сомерсет, невзирая на протесты, переваливал через заслон йорковского герольда, который лишь чертыхался, цепляясь и раздирая одежду о сучья и выступы. Видно было, как он, перелезая, пытается запомнить расположение лучников. Увиденное его не радовало.
В эту секунду снаружи из-за заслона вжикнул камень, под которым один из валлийцев, ругнувшись по-своему, пригнулся, иначе бы ему прилетело между глаз. Дерри в гневе поджал губы.
– Милорд Тюдор! – громко окликнул он. – Вашим людям известно, что король Генрих велел всем стоять на местах и не ввязываться в бой?
Вообще-то это было не совсем так, а окрик предназначался в основном тем, кто мог невзначай пойти на поводу у своего гнева или внезапной боли. Тот лучник сердито полыхнул глазами с вышины заслона, а Джаспер Тюдор, кивнув, сказал ему что-то на валлийском, отчего тот пригнул голову и стал снова глядеть наружу. Снаружи о дерево шарахнул гораздо более крупный каменюка, и Дерри вполголоса прошипел проклятие. Солсбери сейчас наставлял своего собственного герольда (не секрет, что перед угрозой расправы кое-кто из ратных людей перестает быть надежным). Вот один из валлийцев выкрикнул что-то злобно-язвительное кому-то, неразличимому по ту сторону заграждения; товарищи остряка зашлись улюлюканьем. В это мгновение сердце Дерри пронзила игла тревоги. Заграждение состояло в основном из сухого дерева. Да, на случай возгорания с этой стороны были заготовлены ведра с водой, но ведь это смотря чем и как
Сомерсетов герольд закончил кивать, выслушивая указания, после чего валлийцы помогли ему вслед за йорковским гонцом перебраться через завал. Вид у герольда был бледный: кому хочется вот так, по своей воле, пробираться через глумливые ряды без пяти минут неприятеля?
К Дерри, смотрящему через зазоры в баррикаде, подобрался Сомерсет. Вид у него был озабоченный.
– Если Йорку достанет благоразумия, то он отведет своих людей прежде, чем ему в глотку вонзится копье или кто-нибудь выкрикнет нестерпимое оскорбление, – сказал он.
– Это люди Солсбери, милорд. И ощущение такое, что они распаляются перед дракой. Если вы услышите, что сюда направляется граф Перси, то, может, у вас получится его остановить. У Перси с Невиллами имеются счеты, и очень бы не хотелось, чтобы они взялись сводить их сегодня. Вы меня, безусловно, понимаете.
Не успел Дерри договорить, как полетели еще камни, и один из валлийцев слетел с верхотуры, проехав юзом по терновнику и уместившись меж двумя большими дубовыми столами. Соседние лучники разразились гневными криками, а один из них начал, оскалив зубы, натягивать тетиву: по лицу у него струилась кровь. Джаспер Тюдор гаркнул приказ, но лучник уже пустил стрелу и победно взвыл. Еще с полдюжины восприняли это как призыв к атаке, и приказы Тюдора утонули в реве с обеих сторон. На миг сквозь гвалт прорвался вопль боли, а затем Дерри чуть не потерял равновесие оттого, что все заграждение закачалось, волнами подаваясь из стороны в сторону. Слышно было, как дерево секут топоры, и Дерри из ножен у бедра выхватил свой нож-сакс, больше похожий на короткий меч.
– Боже правый! – тревожно выговорил он. – Милорд Сомерсет, нам тут нужно побольше людей!
Мольбы оказались услышаны: к перегороженной дороге уже подбегали солдаты с мечами наголо. Сомерсет приказал им образовать строй, и Дерри отшагнул назад, за линию обороны. Завал все же выполнял свое предназначение, кто бы через него ни ломился – разозленная орава или упорядоченный авангард штурмовых сил Солсбери. Какое-то время преграда была способна сдерживать натиск, в то время как тюдорские лучники сыпали сверху стрелы, выкрикивая друг другу отсчет о выборе цели вблизи. Удивительно: кто-то из них даже декламировал рифму – запев и общий отзыв, по которому валлийцы натягивали тетиву, делали выстрел и готовились к следующему залпу.
– Я буду держаться здесь, Брюер, – сказал Сомерсет, замечая, что Дерри нетерпеливо переминается с ноги на ногу. – Идите!
Дерри пустился бегом и, обогнув тесовый дом какого-то зажиточного купца, пробежался вдоль второго и третьего заграждения, которые были, пожалуй, покрепче первого. Две узкие дороги перегораживались заслонами вдвое выше человеческого роста. Сейчас они кишели солдатами, которые взбирались на коньки домов по обе стороны улицы, чтобы разглядеть неприятеля.
– Удерживать позицию! – кричал на подходе Дерри, не обращая внимания на свое самоуправство. – Им не пройти!
Убедившись, что заслоны достаточно прочны, он припустил вверх к рыночной площади, где все так же оставались утиснуты король и основная часть его колонны. На каждом своем шагу Дерри миновал людей, которые заполошно вскакивали, отвлеченные от еды и отдыха, и стекались вниз на звуки сражения. Везде царили гвалт и сутолока, без единой фигуры, которую можно было назвать начальственной в столь нужном, поистине решающем смысле этого слова. Кляня вполголоса Йорка и Солсбери, он, пыхтя, взбирался на холм, пока легкие не уподобились раскаленным кузнечным мехам.