Трон Дураков (Омара - 2)

Коул Адриан

– Я?

– Ну да!
– рассмеялась Теннебриель.
– От имени Императора. Бери корабли и двигайся на север. А там, вместо того чтобы искать Анахизера, навести Гондобара и привези Оттемара! Разве можно придумать предлог лучше, чем безопасность Императора?
– С этими словами она прыгнула в постель и задушила его попытки протестовать страстными поцелуями. На некоторое время политические интриги были забыты.

Улларга горящими от ненависти глазами следила за играми влюбленных, прячась в темном углу. "Глупая девчонка, связалась с этой свиньей! Да она прямо одурела от страсти, ее похоть не уступает его собственной! И это когда она не может позволить себе влюбиться ни в него, ни в кого-либо другого! Надо будет поговорить с ней завтра построже. Как же она сможет быть Императрицей и не думать ни о чем, кроме собственного блага и блага Империи, когда..."

Еще продолжая кипеть от гнева, Улларга вдруг почувствовала, как в нее вошла сила, которая в последнее время

приходила часто и почти открыто. Чужая воля играла ее телом, как рука кукловода играет марионеткой. Повинуясь ей, старая служанка покорно развернулась и вышла из комнаты. Любовники обратили на нее не больше внимания, чем на какого-нибудь паука, плетущего свою сеть в дальнем углу. Тем временем вторгшаяся в тело Улларги сила направила ее в самый дальний конец острова, в потайное место, о существовании которого ничего не знал даже Эвкор Эпта. Все глубже и глубже погружалась она в сокровенные глубины скалы, словно личинка жука-точильщика, вгрызающаяся в древесный ствол, пока наконец не достигла подземелий таких старых, что об их существовании не догадывался ни один обитатель Империи. Они были прорыты еще до того, как на Золотых Островах появились первые люди. Старуха шагала в абсолютной темноте так же легко и уверенно, как если бы солнце освещало ей дорогу. Пройдя несколько миль по тоннелям и залам, находившимся гораздо ниже уровня внутреннего моря, она вошла в маленькую комнатку. Там она зажгла одну из свеч, принесенных ею в это место ранее, и с неизъяснимой радостью на лице уставилась на огонь. Потом взяла со стены ключ и отворила дверь, столь же древнюю, как и все в этом смердевшем прошедшими веками подземелье.

И вдруг, когда старая ведьма уже замерла на пороге, готовясь сделать шаг в кромешную тьму, что-то повернулось в ее груди, словно маленький зверек, пытающийся освободиться из когтей хищника. Это последние остатки воли боролись в ней с чужеродной силой; все, что когда-то составляло основу ее личности, - любовь к старой хозяйке, преданность молодой госпоже, стремилось вырваться наружу. Но злая воля сжала ее в своих стальных тисках и подавила попытку сопротивления.

Перед ней была наполовину засыпанная песком лестница, уходившая еще дальше вниз, в бездну, откуда доносился плеск воды, словно волны могучей подземной реки терлись там о не знавшие ласки солнечных лучей берега. Вдруг где-то впереди раздались голоса, и старуха, приподняв свечу, стала вглядываться в вековую тьму. Через мгновение в круге слабого света возникли какие-то бледные фигуры, которые, завидев огонь, зашипели, как клубок растревоженных змей.

При виде этих созданий старухе захотелось развернуться и бежать без оглядки, но сила, что безраздельно завладела ее сознанием, заставила ее раскрыть рот и произнести:

– Вы пришли?

Один из обитателей подземелья выступил вперед, ладонью прикрывая глаза от света.

– Есть для него новости?
– спросил он таким голосом, который большинство жителей наземного мира не сочли бы за человеческий.

Улларга застыла от ужаса, не находя в себе сил для ответа. Видимо, ее молчание рассердило пришельцев, ибо воздух в подземелье ощутимо сгустился от напряжения. Шепелявые голоса внизу смолкли, и только вода продолжала течь, не обращая ни малейшего внимания на страх и гнев двуногих. Внезапно тьма стала не такой густой: лучи неверного света возникли вдруг из ниоткуда и соткались в бесформенную фосфоресцирующую фигуру. Улларга, точнее, то, что еще осталось в старой карге от ее прежнего "я", вздрогнула при виде существа, представшего перед ней. Оно было облачено в просторное одеяние, излучавшее ровный холодный свет. Но внимание старухи было поглощено лицом создания: именно оно поработило ее волю, поглотив последнюю способность к сопротивлению.

Единственной отчетливо видимой чертой этого лица был рот с непристойно алыми, пухлыми губами. Все остальное - нос, глаза, брови - скрывала похожая на маску бледная, туго натянутая кожа. Пухлые губы задвигались, и голос произнес:

– Ты моя, Улларга. Твоя плоть и кровь принадлежат мне.

Из складок мерцающей белой ткани появилась рука, и старуха, упав на колени, сжала ее своими корявыми пальцами и принялась, страстно целуя, прижимать к лицу, как будто надеялась, что одно прикосновение вернет ей ушедшую молодость.

Кроваво-красный рот над ее головой сложился в самодовольную улыбку, а на месте глаз показались два черных отверстия.

– Наследник, - пробормотала старая карга с пеной на губах, - он на севере, у Гондобара.

И снова рот плотоядно ухмыльнулся, а белая фигура начала таять как воск. Анахизер исчез, но его воля осталась.

Бледные подземные твари стояли поодаль, жадно впитывая каждое слово старухи, которая, раскорячившись на земле, точно краб, продолжала что-то облизывать. Как только она умолкла, они бросились в воды подземной реки и исчезли. Улларга выпрямилась, поднялась на ноги и двинулась в обратный путь.

Когда она вернулась в свою комнату, происшествие полностью изгладилось из ее памяти - осталось лишь легкое головокружение, словно она выпила немного больше, чем следовало. Старуха тут же упала на кровать и заснула. Всю ночь

она видела во сне смерть Оттемара Римуна и огромный красный смеющийся рот.

Часть третья

КАМНЕТЕСЫ

Глава 11

ЗАЛ СТА

Правители Золотых Островов хотели как можно скорее услышать посла с восточного континента и потому сразу после рассвета Зал Ста начали готовить к прибытию высших чинов Империи и представителей королевских домов. Считалось, что этот зал был старейшим в Золотом Городе зданием, уцелевшим еще со времен Потопа. Стены громадного помещения вздымались на невообразимую высоту. Сводчатый потолок поддерживали ряды стройных колонн, искусно вырезанных из редкого мрамора, который добывали когда-то на одном из островов Империи, давно погрузившемся на морское дно. Стены помещения украшали покрытые замысловатой вышивкой старинные гобелены, на которых были изображены гиганты в полном вооружении и диковинные животные, персонажи полузабытых легенд. В многочисленных нишах стояли гигантские статуи или более скромные статуэтки, без сомнения представлявшие героев далекого прошлого или государственных деятелей, чьи имена и деяния давно стали добычей прожорливого времени. Лучи утреннего солнца, окрашиваясь в различные цвета при соприкосновении с узорчатыми стеклами полукруглых окон под потолком, освещали все пространство зала. Помещение было уставлено бесчисленными рядами вырезанных из черного дерева кресел. Говорили, будто раньше сидений здесь было всего сто, но зато каждое из них достигало таких размеров, что в нем могли бы уместиться сразу десятеро. Позже их вынесли и заменили современными, так что теперь зал, где заседали наиболее влиятельные лица Империи, вмещал более тысячи человек одновременно. Слышимость была превосходная: слово, сказанное у одной стены, отчетливо доносилось до ушей каждого, кто сидел у противоположной. Широкий проход между рядами устилал богатый ковер. На просторной площадке у восточной стены здания был сооружен огромный помост, на котором, в свою очередь, находилось еще несколько возвышений, сложенных из украшенных замысловатой резьбой каменных блоков.

Войдя в зал, Варгалоу испытал то же чувство, которое уже посетило его однажды при проходе через пролив Застежка: будто каменный кулак Империи сжимается вокруг него и готовится раздавить, точно насекомое. Одни лишь размеры помещения внушали робость: казалось, что здание построено великанами для великанов. Никогда прежде, даже в поверженном Сайрене, не случалось Избавителю видеть строения такой красоты. Только теперь он понял, что Империя знавала когда-то истинное величие, хотя, судя по нынешнему положению вещей, те времена давно прошли. Даже здесь, в этом монументальном зале, Варгалоу не оставляло ощущение, будто все, что он видит перед собой, - это лишь блестящая поверхность, за которой кроется давно прогнившее основание.

Несколько десятков наиболее нетерпеливых чиновников и почетных граждан столицы уже заняли места в зале. Их болтовня, журчавшая подобно мирному ручейку, многократно усилилась с появлением Варгалоу и Орхунга, которые вошли в сопровождении охраны, состоявшей из отборных людей Кромалеха. Сам он уже сидел в первом ряду, у подножия огромного помоста. Пока небольшая процессия двигалась по устланному ковром проходу, Варгалоу разглядывал этот помост. Поднимались на него по широкой лестнице, шедшей посередине; по левую сторону от нее располагались в ряд пять сидений, каждое из которых было изготовлено искуснейшим мастером, их высокие спинки изображали орлов с расправленными крыльями. По обе стороны от них стояли стражи, неподвижные как изваяния, их руки покоились на рукоятях боевых топоров, лезвия которых упирались в пол. За этими сиденьями, на другом возвышении, находилось кресло, смахивавшее на трон: его украшала еще более роскошная резьба, а спинку и подлокотники покрывали драгоценные камни, празднично горевшие в солнечном свете. В центре огромного помоста возвышалась еще одна площадка с тремя сиденьями, крытыми зеленым бархатом. На них не было никаких украшений, а по бокам тоже стояли стражи с топорами в руках. И наконец, за этими тремя креслами находилось последнее, самое большое и самое простое из всех, вырезанное из цельного куска черного камня, не отражавшего солнечный свет. Варгалоу не мог понять, есть ли на нем резьба. В правой части помоста тоже располагались два возвышения с одним стулом на каждом, у подножия которых стояли стражники. На одном из стульев уже расположился человек, которого Варгалоу узнал по описаниям Кромалеха: это был Феннобар, заместитель Моррика Элберона, которого вскоре должны были провозгласить Верховным Главнокомандующим Армии и Флота Империи. Соседнее сиденье предназначалось, очевидно, для Кромалеха.

Варгалоу занял место рядом с Кромалехом, который поджидал их в первых рядах аудитории, как здесь называли места для слушателей. Орхунг сел по другую сторону от него и, не обращая ни малейшего внимания на окружающее великолепие, погрузился в привычную апатию, словно его мозг внезапно отказался работать.

Первый Меч наклонился к Избавителю и, угрюмо улыбаясь, прошептал:

– Надеюсь, этой ночью ты не спал, а думал.

Тот лишь кивнул в ответ. Он знал, что его ожидает поединок с громадой вековых устоев и традиций Империи, и сосредоточенно готовился к этому испытанию.