Трон на крови
Шрифт:
– Но может быть… – начала Мария Федоровна. Может быть в будущем найдется средство или метод…
Губы ее задрожали.
Георгий ощутил острую жалость к матери.
Еще недавно моложавая и хорошо выглядящая цветущая женщина сорока четырех лет выглядела сейчас почти старухой.
В последнюю ее поездку в Харьков Николай вдруг опасно заболел – всего лишь попросил открыть окно – проветрить комнату – поддавшись обманчивому ощущению весны и тепла. И вот сквозняк, простуда, жар, испуг в глазах медикусов и сестер милосердия…
…Императрица
Сидя у постели Николая, Мария Фёдоровна прикладывала компрессы к его пылающему лбу, следила за тем, чтобы вовремя давали лекарства – а иногда просто держала его за руку. Помочь ему она ничем не могла. Она с радостью отдала бы жизнь, если бы это избавило царственного сына от страданий, но помочь ему было не в её силах.
Простуда все же отпустила брата из своих когтей… Но в остальном все осталось как было. Уповая на помощь Царя Небесного что не оставит царя земного в Харьков со всей возможной почтительностью было привезено несколько прославленных чудотворных икон – чем вызвали насмешки в интеллигентной среде – мол эвон какое мракобесие(впрочем смеялись немногие и вполголоса – сочувствие к Николаю II было сильно даже в этих полунигилистических сферах). Был привезен из Петербурга сам Иоанн Кронштадтский, которого всерьез называли чудотворцем.
Но как изрек отец Иоанн беседе с матушкой – также как подобает уповать на помощь Господа – также и кощунственным будет требовать от него чудес.
Слухи вокруг состояния царя тем временем только усиливались.
Утверждали что дескать монарх страдает от ужасных болей и не раз уже просил дать ему яду. Говорили и иное – что мол изначально повреждения были и не так уж тяжелы и была надежда на хотя бы частичное выздоровление. Но де Николая II «залечили» по воле «кагала», имевшего давние претензии к российским властям, «врачи-жиды» – Лейден, Захарьин и Гирш.
Регент покачал головой. Определенно кто-то на юдофобии помешался.
Записать в евреи знаменитого германского клинициста Эрнста Виктора Лейдена приглашенного Груббе – он бы мог еще понять. Но Григорий Антонович Захарьин – между прочим как не без удивления узнал Георгий – родственник династии Романовых (он принадлежал к древнему московскому боярскому роду Захарьиных, родоначальником которого считается Захарий Иванович Кошкин)? Его-то каким боком сподобились приписать к «избранному народу»?
А уж то что Густав Иванович Гирш верой и правдой служивший трём императорам – включая Николая, происходит из семьи эстляндских крестьян – это знал всякий хоть немного вхожий ко Двору.
Между тем в Министерство двора на личные адреса лейб-медиков начали поступать письма и телеграммы из за границы от медицинских светил того или иного калибра – предлагавших свои многообещающие (и столь
Разные изобретатели и непризнанные врачи – новаторы слали чертежи лечебных приборов – на взгляд Георгия напоминавших нечто среднее между произведениями безумного механика и орудиями изощренных пыток.
Мария Федоровна даже несколько раз спрашивала – может быть все же есть за этим всем некая надежда? Ведь наука в нынешнем веке достигла и в самом деле изрядных успехов – вдруг и столь тяжкие травмы поддадутся ее усилиям? В конце концов – не так давно еще смеялись над Пироговым и не оценили гениального Зиммельвейса!
(Георгий при мысли об этом зло сжал зубы – какими же мерзавцами надо быть чтобы пытаться сделать имя и деньги используя материнское отчаяние!)
На это Вельяминов и Захарьин показали вдовствующей государыне подборку статей на разных языках рассказывающих о жертвах докторов-обманщиков и о процессах над ними. И та печально вздохнув, приказала секретарю все подобные письма сжигать, ей не показывая.
Даже предложивший было свои услуги ставший знаменитым тибетский лекарь Бадмаев после изучения царского анамнеза и разговора с Захарьиным с глазу на глаз, виновато развел руками. Среди его рецептов, которые он по слухам похитил у хранивших их тысячелетия «махатм» тоже не оказалось тех, что могли бы поднять императора на ноги.
Так или иначе – и без консилиума окончательно все уверились в мысли что государя исцелит лишь чудо.
За чудотворцами и всякого рода колдунами дело впрочем не стало. Опять пошли письма – писали провинциальные батюшки и помещики средней руки и всякие темные личности – мол у них есть кандидатура которая точно поднимет монарха на ноги. Мелькали имена и известные в обществе и никому не ведомые… Богомолка Дарья Осипова, «странник Антоний», ворожея Матрена-босоножка, юродивый Митька Козельский… Красноярский вице-губернатор Мартьянов сообщил что дескать шаманы северных самоедов в их губернии чуть ли не мертвых оживляют – о чем известно осведомленным людям – и он готов поймать и прислать ко двору парочку.
Не удержавшись Георгий показал письмо Бунге – мол Николай Христианович, полюбуйтесь кто служит в провинциях российских. И глава Комитета министров разразился желчной речью что у господина Педашенко, енисейского генерал-губернатора, либерала и вольнодумца в подчиненных оказывается ходят натуральные мракобесы.
(Да – пресловутому Мартьянову теперь уж точно не стать губернатором – разве что новоучрежденной самоедской губернии).
Пожаловали и иноземцы – австриец-спирит Шенк и выписанный из Франции фрейлиной Евдокией Джунковской некий мсье Филипп. Как выяснили жандармы господина Шебеко – в прошлом – лионский колбасник, затем фельдшер-самоучка; преследовался французской полицией за шарлатанство и обман клиентов.