Тропа длиною в жизнь
Шрифт:
Аймик помотал головой, разгоняя невесть откуда взявшиеся видения. Чепуха все это, – сколько стрел он успеет выпустить? Одну, две? И что потом будет с Атой? …А чей-то голос не кричал даже – РЕВЕЛ: «Трус! Ты не мужчина, нет! Мужчины мстят! Трус! Трус! Трус!..»
…Не оторвать взгляда от Разящего. И видения – одно соблазнительней другого…
И вновь – песенка за стеной из шкур:
Эй, Чужак-нерожак,
Мы покажем чем и как!
На этот раз послышались сердитые мужские голоса; звуки оплеух. И визгливый плач.
«ТРУС!»
«Да заткнись ты!.. Кто бы ты ни был!» – Он даже не понял, вслух или про себя выдохнул эти слов-а. Но стало полегче: дразнящий голос утих. И вернулось главное: АТА!
…В самом деле, что с ней будет? После того, что уже случилось?
Он понимал, что должен подойти к Ате. Посмотреть. Помочь. И сказать… ЧТО? Душили отчаяние, бессилие и все нарастающая злоба… в том числе и на нее самое.
Аймик уставился на гаснущее пламя очага. Угли мерцали, переливались, наполняясь каким-то странным цветом. В воздухе заплясали красно-желтые точки. И пришел запах…
(В голове мелькнуло: «Прелые листья в разгаре лета?! Ивспомнилось…)
…тот самый запах. Казалось, прочно забытый. Потом окружающее исчезло и начался странный сон.
Он знает, что очень сильно… обидел… ее; она в белом наряде невесты (но платье разорвано, и на нем кровавые пятна), и все же…
…и все же улыбается ему оттуда, с Небесной Тропы. Ветреный день; она рядом, но сердце в тоске, а ветер все сильнее, и это уже не просто ветер – вьющийся черный столб, и его руки, и ноги, и тело словно стиснуты ремнями, а столб охватывает ее и…
…Это не просто высокие холмы; они из камня, хотя внизу высокий лес (как кустарник, как трава!), а вершины голы, и белы, и сияют! И кто-то зовет его – оттуда…
И снова призыв. Из тьмы. Возникает голубое сияние, и в нем – ОНА…
…звери, проходящие сквозь камень и остающиеся на камне…
…и многое другое, чему нет названия.
2
Мир вернулся на свое место, и Аймик понял, что лежит у очага в своем жилище. Уже стемнело: в этот раз духи долго не отпускали его (если это и впрямь духи), и много смутного было в том, что они явили. Непонятного. Или он просто не смог все донести до этого Мира.
Аймик заметил у входа мешок; прежде его здесь не было. Даже не раскрывая, догадался: его охотничья доля; Оймирон оставил. Ну что ж. Пригодится. Теперь не было ни отчаяния, ни бессилия… даже злоба как будто уменьшилась. Теперь он знал, что должен делать. Но только… Кажется, пошевелилась Ата. Великие духи, только бы… Он подошел. Взял трогательную, безвольную руку… (Жива!)
…и произнес первое слово с тех пор, как вернулся с охоты:
– Ата!
Она не ответила. Даже попыталась освободить свою руку, но Аймик крепко держал ее, слегка поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони.
– Ата, нужно собираться. Скоро ночь. Как только совсем стемнеет и все угомонятся, мы уйдем отсюда.
Она
– Как… уйдем? Ведь это… ты сам… Он ничего не понимал:
– Что – «сам»?
Она молчала, вглядываясь в лицо мужа, словно впервые его видела. Потом заговорила:
– Они… пришли; сказали, что ваши духи разгневаны. Что я… нечиста. Что ты… ты просил… ты решил взять настоящую жену, а меня… меня после всего… вторую… или…
Ата зашлась слезами, вжавшись лицом в его колени. Аймик тихо гладил ее голову. То, что он чувствовал сейчас… Нет, это не злоба. Во всяком случае, не бессильная злоба.
– Кто сказал тебе такое?
– Пейяган. Он… вошел… первый…
– Хорошо. Успокойся. Нам нужно собираться.
Рыдания стихли быстро. Слезы были выплаканы за день. Осторожно поддерживая жену за плечи, Аймик помог ей сесть. Теперь Ата сама взяла его руку в свои ладони:
– Нет, муж мой, нет. Твои сородичи… Пойми: они правы! Это твой Род; тебе нужна жена, которой ваши духи не закроют чрева, которая будет рожать. А я… если тебе нужно… останусь. Но лучше…
Дальше он не стал слушать:
– Перестань. «Твои сородичи!» Да, я просил их о помощи. Я убил мамонтиху ради родильного амулета, с их дозволения. И они обещали помочь. И вот – помогли… Больше сородичей у меня нет! Я сказал: мы уйдем вместе!
– Куда? Нам некуда идти. К детям Волка я не вернусь ни за что! После всего… А мои сородичи… Где они, кто знает? Нам некуда идти, муж мой!
– Мы пойдем совсем в другую сторону. На юг.
– На юг? – непонимающе переспросила Ата. – Но ведь там…
– Там – чужие. Да нам-то с тобой теперь все равно! У нас своих нет; мы оба – безродные. Вот и будем жить сами. Подальше ото всех. И потом… – Аймик задумался. Стоит ли говорить об этом?.. — И потом, где-то там Земля Истоков, где обитают Первопредки и самые могучие духи. Как знать, а вдруг мы доберемся до нее?..
Он говорил тихо, почти в самое ухо жены, обнимая ее за плечи, и чувствовал, что Ата уже поддается, уже не возражает, только слушает. Конечно, было бы проще приказать, как и положено: «Женщина, я сказал! Собирай вещи!» Но так положено сыновьям Тигрольва. А он отныне – не их!
Снаружи послышались шаги, и Аймик почувствовал, как под его рукой вздрогнули и напряглись худые плечи. Знакомый голос негромко произнес:
– Аймик, охотник! Твой брат Оймирон у входа! (Надоже! Даже по имени назвал себя – не по кличке.) Он сжал зубы, чувствуя, что в груди появился тяжелый, раскаленный булыжник. Висящий на опорном столбе подарок Йорра манил, притягивал… И снова откуда-то из самой глубины его «я» поднималось то тяжелое, осклизлое и злобное, что утром призывало его пустить в дело свой лук… НЕТ!.. На первый гостевой оклик хозяин может и промолчать. Но на второй обязан ответить, хотя бы отказом… Вот только хватит ли у него сил, чтобы сдержаться?..