Тропа каравана
Шрифт:
— Но почему тогда повозки остановились? Мы ведь остановились, да? Зачем? Чтобы все отдохнули?
— Почему бы нет? — он был готов согласиться с чем угодно, лишь бы не думать, не говорить об истинной причине. На миг Атен стиснул губы. Он вспомнил, что дал дочери слово никогда ничего не скрывать от нее правды. И вот сейчас, по прошествии лишь нескольких месяцев, вынужден нарушить его. Но у него не было выбора, когда он слишком хорошо понимал, представлял себе, что, стоит ему хотя бы на миг заикнуться о том, что священные волки госпожи Айи увели куда-то Шамаша, и девочка
— Ладно… — девочка кивнула, принимая объяснения отца такими, какими они были. — И долго мы будем стоять?
— Не знаю, Мати. Там видно будет.
— А завтра? Пап, что будет завтра?
— Завтра? — караванщик с удивлением взглянул на дочь, не понимая, что та имеет в виду.
— Ну как же! — воскликнула девочка. — Ведь завтра мой день рождения! Ты действительно забыл или не хочешь признаваться, чтобы не показывать заранее подарок?
Караванщик молчал, не зная, что сказать. За всеми этими заботами последних дней… Он просто потерял счет времени, все перемешалось в голове и… Конечно, Атен давно, еще в прошлом городе, подготовил для дочери сюрприз, но… Как же он мог забыть!
— Будет тебе подарок, будет, — поспешил он успокоить малышку. — Но завтра. Ведь на сегодня ты наказана, так?
— Так, — опустив голову на грудь, вздохнула девочка. — Но, папочка, хотя бы намекни, чего мне ждать?
— Тебе ведь самой тогда будет неинтересно.
— Ну… Наверное…
— Переставай-ка хмуриться… До завтра остается совсем чуть-чуть… Вот что, дочка, а как ты относишься к тому, чтобы мы устроили тебе праздник?
— Праздник? Как у детей в городе? Ой, папочка, это было бы здорово! — и она бросилась на шею отцу, на миг крепко-крепко прижалась к нему, затем быстро отстранилась и давай прыгать…
— Все, все, успокойся! Ну что за несносный ребенок! Ты ведь сломаешь повозку и тогда завтра вместо праздника придется допоздна ее чинить.
— Хорошо, только не сердись! — она быстро отползла в свой угол, закрылась по подбородок одеялами. — Видишь: я уже сплю!
— Вот и молодец… А скажи-ка мне, спящая царевна, — до него донесся задорный девчоночий смешок, — ты сегодня ела?
— Да, — та сладко потянулась, — даже если бы я забыла, Лина все равно меня б накормила. И обедом, и ужином. А потом оставила еще вот это, — она достала из-под подушки завернутый в тряпицу ломоть хлеба. — На случай, если я снова проголодаюсь.
— И славно, — караванщик вздохнул с нескрываемым облегчением, мысленно благодаря друзей за то, что они не забывают о малышке в те минуты, когда его самого всецело поглощают какие-то заботы.
— Лина говорила, что для тебя у нее тоже найдется кое-что вкусненькое. Ты зайди. Сам-то, небось, ничего не ел. Ох, папочка, за тобой же глаз да глаз нужен, не то так голодным и останешься!
— Да уж, — вынужден был признать Атен. — Ну, раз Лина приглашала меня на ужин, пойду. Не гоже заставлять себя ждать. Спокойной ночи, дорогая.
— Спокойной ночи, — девочка, приподнявшись, чмокнула отца в щеку и вновь забралась под одеяла.
Атен же выбрался наружу.
Оглядевшись вокруг, он убедился, что поддерживавшие покров столбы установлены достаточно надежно, чтобы выдержать тяжесть шатра и, в случае непогоды, навалившегося на него снега и ветра, проверил, не переливается ли огненная вода через край прочерченных по земле ручейков, грозя пожаром. Поняв, что все в порядке, он направился к стоявшей невдалеке повозке Лиса и Лины.
Караванщики сидели у костра. Лина готовила в тяжелом чугунном котле густую мясную кашу, а ее муж, устроившись рядом, закрыв глаза, наслаждался покоем и теплом. Сладковатый запах стряпни опьянял сильнее самого крепкого вина. Тихий шепот огня, не прекращавшийся ни на минуту, проникал в разум, обволакивая собой все мысли, заставляя их густеть, течь медленнее, шаг за шагом все ближе и ближе приближая к дремоте.
— Атен, иди к нам, — голос женщины заставил его вздрогнуть, так внезапно он прозвучал.
— Давай, старина, присаживайся, — поддержал ее муж. Приоткрыв на миг глаза он подвинулся, освобождая гостю место на покрывавших ледяное ложе толстых оленьих шкурах, а затем вновь погрузился в блаженную дрему.
— Что это вы здесь сидите? — опускаясь с ним рядом, спросил Атен.
— Да вот решили вспомнить оседлую жизнь, — проговорил помощник. — Мы и так все время проводим в повозке, к чему ютится в ней сейчас, когда есть возможность хоть на время покинуть этот крохотный мирок?
— Там дети спят, — тихо молвила Лина. — А нам хотелось поговорить за ужином о жизни, о дороге… — она погрузила длинную ложку в котел, чтобы все еще раз хорошенько перемешать, поддела чуть-чуть, на самом кончике каши, поднесла к губам, подула… — Ну, вот и готово, — и она потянулась за глиняными мисками, лежавшими на белом полотне, расстеленном чуть в стороне. — А вы что сидите сложа руки? Берите-ка ложки. Лис, нарежь хлеб, и давайте, наконец, поедим.
…- Ты так поспешно глотаешь пищу, словно торопишься куда-то. О чем ты думаешь? — спустя какое-то время спросил хозяина каравана помощник.
— Завтра у Мати день рождения, — продолжая глядеть в миску.
— Уже! — Лина всплеснула руками. — Как быстро время пролетело! Я и не заметила, как прошел год…! Нет, Атен, ты уверен, что уже завтра? Как я могла забыть!
— Вот и я тоже забыл. Мати напомнила. И мне пришлось делать вид, что я просто готовлю ей сюрприз… Я обещал устроить праздник.
— А почему бы и нет? — муж с женой переглянулись. — Детишки давно не веселились, а тут у них будет повод. Да и, к тому же, мы все равно поставили шатер…
— Я напеку пирогов, — поддержала мужчин Лина. — Где-то у меня были замороженные фрукты… Одна из наших рабынь — бывшая повариха Хранителя. Думаю, она еще не забыла свое искусство.
— Значит, вы не против?
— Конечно, нет! И не вздумай сомневайся! Мы очень любим Мати и сделаем все, чтобы она была счастлива.
Но Атен продолжал хмуриться.