Тропами горного Черноморья
Шрифт:
** День 21 мая по старому стилю - день молебствия на поляне Кбаадэ совпал с церковным праздником святых Константина и Елены.
Горцы, с их патриархальной замкнутостью, стоявшие в стороне от мирового хозяйства, оказались, по словам Ленина, в стране нефтепромышленников, торговцев вином, фабрикантов пшеницы и табака.
Россия поработила Кавказ, но Россия же позднее помогла Кавказу и избавиться от капитализма, шагнуть, обгоняя огромные этапы истории, на столетия вперед и перейти от недавней родово-племенной старины к передовому общественному строю.
Факты, с которыми я знакомился в библиотеке, изучая историю Красной Поляны, почему-то не
Ведь именно вокруг Поляны концентрически сужалось кольцо всех этих событий, начиная с бедствий Береговой линии и похода Торнау и кончая встречей на ней четырех армий. Начало одного из важнейших этапов многолетней войны и ее завершение связаны с именем Красной Поляны.
Я углублялся в материалы, и у меня в голове складывались все новые и новые планы моих будущих бесед с туристами. Я пойду на Псеашхо и расскажу им, что это - путь Торнау, что здесь проходил Мало-Лабинский отряд на поляну Кбаадэ. Что долина Псоу - место последнего сопротивления горцев Шатилову, а имя Чугуш - предмет монархических возмущений Старка. И все горы вокруг арена эпических событий прошлого...
Сначала я изучал пространство Западного Кавказа. Теперь он предстал передо мной еще в одном измерении - во времени - и стал еще ближе, понятнее. Разве не более дорогими становятся все эти лучезарные пляжи Черноморья, все кручи, леса, реки, когда знаешь его прошлое? Не только для меня. И другие посетители этого края, познав минувшее, будут лишь сильнее ценить и любить его землю.
Пройти все тропы - в чащах, в глубях лет, Всю высь и даль запомнить и обрамить. Срастись с землей, понять в ней каждый след и ощутить, и чтить как свой обет: Я сам-земли родной глаза и память.
ПРИРУЧЕНИЕ ХРЕБТА АЧИШХО
ПЕРВЫЕ ОСЕЧКИ
СОЧИ на этот раз оживленнее: леса строек, рытвины и котлованы, спрямляется береговое шоссе, создается комфортабельная автострада. И снова автобус в Поляну - но теперь я гляжу на весь путь по-хозяйски: знаю названия селений - Первинка, Молдовка, Казачий Брод. Знаю, что не случайно шоссе забирает левее на водораздельный кряж: это объезд нижнего ущелья Мзымты Ахштырской теснины. Вон она, эта дикая поперечная расселина в первой от моря продольной горной гряде. А жаль, что шоссе прошло не по ней - туристы увидели бы уголок, по красоте мало уступающий Ахцу!
Радуюсь, что легко опознаю на местности многое из того, о чем читал в книгах или изучал по картам.
Вот под пологом леса Мелькают узенькие деревца С кремово-розоватыми стволами и мелкокожистой листвой. Это самшит, знаменитая "кавказская пальма". Тороплюсь рассказать об этом соседям - по виду туристам, едущим к нам на турбазу,- удобный случай показать им уже в пути то, о чем завтра придется упоминать в беседе на базе.
– Самшит узок и мелок не потому, что хил. Медленность роста возмещается редкой твердостью и прочностью его древесины. Он так тяжел, что тонет в воде. Из самшита изготовляют подшипники, ткацкие челноки, клише... Больше пяти миллионов пудов самшитовой древесины было вывезено из Абхазии за границу в царское время всего за полвека...
У петли перед подъемом к Голицынке шофер останавливает автобус и предлагает прогуляться. Я рад и смущен: меня уже принимают за
Метров двести тропы, и мы над обрывами Ахштырской расселины.
Известняковые кручи, где-то под ногами неведомые пещеры. Излучины Мзымты видны вплоть до моря. Какая прелесть в двух шагах от торной дороги! А многие в автомобилях мчат мимо и не знают об этом. Как просто было бы подвести шоссе к самому обрыву.
Перед въездом в Ахцу находится новый повод выступить в роли гида: слева от нас остаются развалины Свято-Троицкого монастыря. К рассказу об этом прислушиваются не только туристы, но и другие пассажиры, видимо, местные жители. Возможно, и они не все знают, что монастырь основан в 1902 году староафонским отцом Маркианом. Душ тридцать монашеской братии прельстилось тогда этим, как думали, сулившим выгоды "предприятием" - ведь монастырь строился у дороги, ведущей к "царскому курорту" - Романовску. "Место бойкое,- рассудили монахи,- будут заезжать именитые гости, перепадут и царские милости". Но надежды не оправдались. Курорт, не развившись, захирел, и монахи оказались в глуши, в стороне от дорог,- никакого потока постояльцев. Пришлось в поте лица добывать себе пропитание - заготовлять лес, ухаживать за садами, разводить пчел.
Не понравилась такая жизнь, и отшельники, бросив свою обитель, разбежались.
Но вот и ущелье. Как приятно говорить о его природе и истории, когда находишься вместе со слушателями в самой теснине! За рассказами о строительстве дороги ловлю себя на том, что не сразу замечаю новую для меня июньскую красоту и свежесть ущелья - зелень на его кручах буквально облита белой пеной цветущего жасмина.
Кто-то из пассажиров показывает вверх на отвесы:
– Вон, вон!
Что там? Где? Говорят о каких-то ломах. Да, я тоже читал, что на скалах на большой высоте над шоссе рабочими были оставлены два лома. Одни авторы утверждали, что это было сделано напоказ: дескать, вот над какой высью и кручей люди трудились. По другим объяснениям, ломы остались в скалах потому, что рабочие сорвались в пропасть.
Я это помню, но - первый конфуз - на быстром ходу машины сам не могу рассмотреть ломов. Где уж показывать их спутникам! Зато скоро туннель, и я повторяю рассказы Энгеля о фостиковском походе и о схватке в ущелье Ахцу. Ведь именно здесь у памятника и липы-плахи разыгралась трагедия гибели двадцати восьми красноармейцев.
Неожиданно местный житель, сидящий рядом с шофером, словно обливает меня ушатом холодной воды.
– Неправильно, товарищ, ты говоришь. Хвостиков не только с Псеашхо шел, а двумя перевалами сразу - часть с Псеашхо, а часть с Аишха. У него было двадцать тысяч, а в Поляне стоял только батальон красных, да и у того первую заставу - целую роту - белые захватили в Эстонке. И неверно, что от Поляны до ущелья без боя отступили. У Девичьих Слез * дали бой.
Второй бой дали у Кепши, тут много потеряли пленными. Никакого обхода с предательством не было. Просто белые часть перестреляли за туннелем, а часть порубили выше туннеля - на липе. И было их не двадцать восемь, а тридцать семь человек, а спасся тридцать восьмой, Гусев. Он к нам на Кепшу приполз, мы его лечили и прятали...
*"Девичьими слезами" здесь давно уже окрестили ажурный струйчатый водопад, брызжущий с обрыва на шоссе неподалеку от Греческого мостика.
Это уже похуже, чем не заметить двух ломов.