Тропами судьбы

Кабанов Леонид

На очередном субботнике Ленька трудился со своими возлюбленными. Счастью его не было предела. Ленька пристроился работать к Лиде. Они дружно чистили клетки, носили на школьный огород навоз. И вдруг он увидел под глазом девушки фурункул. Он оторопел. Его божество превратилось в обыкновенного человека. Ленька посерел лицом. Нет! Он любил другую Лиду: чистую, светлую, сказочную. А рядом оказалась обыкновенная девчонка.

Парень разочарованно прихватил лопату и начал помогать Люсе. Трудился он вяло, весь был в своем горе. Очнулся от шипящего

мата Люси:

– Ты что, гусеница, работать разучился?

Холодный взгляд резанул по Леньке. Рухнула и вторая любовь.

Парень отбросил в сторону инструменты, побежал домой, забрался на сеновал и громко зарыдал. Мать слышала стенания сына, но вмешиваться не стала.

С того времени Ленька перестал влюбляться.

Глава 11

Леньку избрали секретарем комитета комсомола школы. Хлопот прибавилось. Из горкома комсомола поступало много бумаг: надо проводить собрания, помогать в учебе малышам, организовывать субботники, не забывать инвалидов-фронтовиков и стариков.

Общественная работа Леониду нравилась. Помогала ему Валя Каркулова. Девушка втайне была влюблена в своего комсорга, но он этого не замечал. Как-то на субботнике убирали мусор под железнодорожным мостом. Насыпь была крутая, Валя поскользнулась, кувырком полетела в реку. Вода в ней неспокойная, бурлящая, течение быстрое. Леня в последний момент ухватил девушку за ногу. Они влетели в воду, оба промокли. Кое-как выбрались на берег. Девушка прижалась к спасителю, затихла. Но Ленино сердце билось ровно:

– Беги домой, обсушись.

Валя взглянула, едва сдержав слезы:

– Дурак!

Парень пожал плечами и начал выжимать одежду.

По окончании учебного года Леонид пошел работать к отцу, машинисту экскаватора, его оформили помощником. Для поступления в мореходку нужен стаж. Работающих абитуриентов принимали вне конкурса.

Функции помощника несложные: шприцевание узлов и агрегатов, чистка ковша.

Экскаватор отца рыл траншею для водопровода в самом городе Троицке. Следом рабочие прокладывали трубы. В бригаде выделялся один старик. Иногда он делал из табака самокрутку, что-то добавлял в нее и курил с огромным удовольствием: блаженная улыбка после затяжки расплывалась по всему лицу.

– Дедушка, что это у вас за табачок? – спросил Леонид. – Вы после курева будто заново родились.

Дед, его звали Семен, почти злобно ответил:

– Ты, парень, запомни крепко. Эту гадость никогда не бери в руки. Наркотик я потребляю.

И объяснил, что это такое.

– Да, сколько, думаешь, мне лет?

– Ну, шестьдесят.

– Не угадал. Мне сорок. В тюрьмах научился я этому.

И добавил:

– Здоровье все ухлопал. Да наркотики помогли. Скоро, видно, помру.

Ленька успокоил:

– До ста лет доживете.

Дед Семен как-то отрешенно посмотрел на парня и пошел работать. Через неделю он умер. Смерть Семена потрясла Леонида. И в тот момент он поклялся никогда

не притрагиваться к наркотикам.

Беда не приходит одна. Следом наступила еще одна смерть. Умер дед Владимир. Старика хоронили скромно. Богатства в его доме не было. Алименты, что он получал от отца Леонида, шли на алкоголь, табак. Хорошо, что дети старика, Валентина и Николай, работали. Это спасало семью.

Яму вырыли напротив могилы Зинаиды. Соседи и родные пустили слезу ради приличия. Деда никто не любил, даже близкие и родные.

А вот козла – пьяницу и курильщика жалели все. Животное, потеряв хозяина, металось по поселку. Козел нападал на людей. Леонида он почему-то не трогал. Парень пытался кормить, поить его. Тот отталкивал пищу. А вот увидев в руках парнишки самокрутку, радостно запрыгал. Вдохнул в себя пару раз горький дым и успокоился.

Спиртное козлу не давали, хотели отучить от пагубной привычки. Но ошиблись. Животное стало хиреть, стонать, и однажды его сердце остановилось. Душа козла устремилась к хозяину.

Эти две смерти крепко врезались в сердце Леонида. Деда Владимира он по-своему любил. Тот, когда выпьет, много рассказывал о себе, своих родных. Брат деда Алексей в революцию 1917 года получил пост наместника всех церквей Северного Кавказа. Отец Алексей был грамотным человеком, много читал, под псевдонимом выпустил несколько книг. Когда установилась советская власть, его не сослали в Сибирь и не расстреляли, как иных священнослужителей. Алексея Кабанова назначили наркомом просвещения Северного Кавказа. Много добрых начинаний числилось за ним. Он открывал школы в селах и городах, помогал готовить учительские кадры. На работе и сгорел, умер в 1938 году.

Козлу Леонид вырыл в степи могилу и похоронил. Долго сидел он у холмика и тогда же поклялся, что животных не будет обижать и по возможности будет ухаживать за ними. Они, думал юноша, в чем-то намного лучше людей.

С тяжелыми мыслями Леонид пошел к деду Александру. Бабушка Ирина и Катя топили баню. Сегодня у деда гостил его двоюродный брат Иван Истомин. Старик жил бобылем. Жену он похоронил полгода назад, дети разъехались по стране.

Перед баней взрослые выпили по стопке водки. Стол, как всегда, был завален вкуснятиной: щука, запеченная в русской печи, крольчатина с картошкой, посреди стола красовался пыхтящий самовар.

Леонид нехотя поклевал салат, с трудом осилил миску супа. Настроения не было, и он первым пошел мыться. Едва он намылил голову, в парную ввалился дед Иван. Леонид быстро ополоснулся и оставил старика одного.

Дома он налил себе чашку чая, и в это время все услышали дикий ор Ивана. Голый, грязный, он ввалился в горницу и благим голосом закричал:

– Меня чуть не порешила Прасковья!

Он говорил об умершей жене.

Баба Ирина и Катя перекрестились, а мужики ринулись к бане. Не добежав метра, все остолбенели. Дверь сама открылась, и белое облако, похожее на человека, медленно ушло в небо.