Тропик Канзаса
Шрифт:
Когда Моко выехал на обочину, чтобы развернуться, Сиг увидел вдалеке черный пикап, направляющийся к ним.
– И, к счастью, – добавил Моко, улыбаясь, но в то же время начиная заметно нервничать, – моя колымага гораздо шустрее, чем кажется.
– Жаль, что мне не позволили допросить своих родителей, – пошутил охранник, проводивший Таню в комнату.
Таня ничего не ответила. Мельком взглянув на его лицо, нездорово-бледное от длительного пребывания при искусственном освещении, она попыталась представить, какие
Федеральное строение МСП-4, оно же «Ящик», представляло собой практически квадратное в плане пятиэтажное здание неподалеку от аэропорта, бывший административный комплекс, впоследствии разделенный на маленькие каморки, где можно было содержать людей. От расположенного поблизости делового центра «Ящик» отделяла ограда из бетонных блоков.
Сойдя с самолета, Таня направилась прямиком сюда. На этот раз она была в списке.
Массивные двери лифта открылись, и Таня увидела перед собой коридор из пуленепробиваемого стекла, заканчивающийся стальными воротами до потолка. Слышались не такие уж отдаленные голоса заключенных, бильярдными шарами отражающиеся от стен и пола, крики и приглушенная речь, смешанные с негромким механическим шумом самого здания. У главных ворот, ведущих в тюремный комплекс, дежурили два охранника. Один кивнул провожатому Тани и нажал на кнопку. Раздался гудок такой громкий, что Таня вздрогнула от неожиданности, хотя и старалась изо всех сил сохранять самообладание.
Ее отвели в комнату за толстой металлической дверью, на которой имелась нанесенная по шаблону надпись: «СБ-2.223».
– Вам точно никто не нужен в помощь? – спросил охранник.
– Ни в коем случае, – ответила Таня. – И я также хочу, чтобы отключили прослушивание. Как мы с вами договаривались.
– Устраивайтесь как вам удобнее, – сказал охранник. Он набрал код на цифровом замке, и дверь открылась также с гудком. – Двадцать минут – это максимум, что я могу вам дать.
Таня прошла в камеру.
Там сидела мама, закованная в цепи.
Таня вскрикнула, затем проглотила крик и, бросившись к матери, крепко ее обняла. Мама не могла ответить ей тем же из-за оков. По крайней мере, так объяснила себе это Таня.
– Тебя били? – спросила она, совладав с собой и усаживаясь за металлический стол, напротив мамы.
– Все в порядке, – сказала мама. – Это не в первый раз, да и другим доставалось гораздо хуже. Вот только я становлюсь уже слишком старой для подобных развлечений. Возможно, твоя мысль была правильной, моя дорогая законопослушная гражданка.
Таня никак не отреагировала на это язвительное замечание. Старательно не смотря маме в глаза, она окинула взглядом желтый костюм, гадая, из какой он ткани, хлопчатобумажной или синтетической. Рассматривая кандалы, привязавшие все четыре конечности к кольцам в полу, Таня размышляла, с чего начать. Она посмотрела на мамины руки, крепкие рабочие руки; кожа по-прежнему оставалась красивой и очень темной, гораздо темнее, чем у Тани, по поводу чего они прежде шутили, что именно этим объясняются их различные жизненные позиции.
– Таня, посмотри мне в лицо, – сказала мама.
Повиновавшись,
– Почему ты впутываешь нас обеих в неприятности, а виноватой чувствую себя я?
– Знаешь, нас прослушивают.
– Сомневаюсь, – сказала Таня. – В любом случае это не имеет значения. Потому что я здесь для того, чтобы помочь тебе. Помогая им.
– А это правильно? – спросила мама.
– Да, правильно, – подтвердила Таня. – Знаю, тебе не нравится то, что я работаю на государство, но мы с тобой на одной стороне. Просто я предпочитаю вести борьбу изнутри, находясь ближе к власти.
– И как, у тебя получается? – спросила мама.
– Недавно я оказалась совсем рядом с президентом и выкрикнула оскорбление прямо ему в лицо.
– Правда?
– Правда. Казалось, моими устами говорила ты.
– Нет, я имела в виду, ты правда только крикнула ему? Но это же просто глупо! Ты даже представить себе не можешь, что сделала бы я, оказавшись рядом с ним.
– Поверь мне, могу. Но по большей части я занимаюсь этим в уединении своего кабинета, выявляя одно преступное деяние за другим. Я рассказывала тебе, как мы убрали армейского полковника, который переправлял детей на продажу через свободную торговую зону Панамского канала.
– Это даже попало в выпуски новостей. «Приглашенные рабочие».
– Совершенно верно. Вот чем я занимаюсь. По крайней мере, до тех пор, пока не закончится мой контракт.
– Хорошо. Возможно, дальше ты сможешь заняться страшной эксплуатацией, которая процветает и здесь. Ты полагаешь, в частных тюрьмах ситуация другая? В Детройте?
– Мама, я пришла сюда не для того, чтобы спорить с тобой. Особенно о том, как я выполняю свою работу. Я пришла, чтобы спасти тебя от отправки в Детройт. А для этого нужно, чтобы ты помогла мне разыскать Сига.
– Ты хочешь помочь своей матери, выдав брата.
Мать забыла изобразить удивление. Это означало, что ей известно о его возвращении.
– Господи, теперь ты говоришь совсем как они. Сиг мне не брат, а тебе не сын. Он нам даже не родственник.
– У тебя всегда хорошо получалось лгать. Этим ты пошла в своего папашу.
– Мама, где Сиг?
– Я не видела маленького оборванца с тех самых пор, как он сбежал после бунта. Значит, несколько лет.
– А вот ты никогда не умела лгать. Он что, по-прежнему в городе?
Мать лишь молча посмотрела на нее с выражением крайнего разочарования.
– Я не знаю, где Сиг. Если хочешь знать мое мнение, скорее всего, его уже нет в живых.
– Я тебе не верю.
– Это я уже много раз слышала.
– Мама, я просто хочу вытащить тебя отсюда.
– Тогда найди мне хорошего адвоката! – взорвалась мама, ударяя кулаком по столу. – Поскольку ты, по-видимому, к таковым не относишься!
Таня застонала в отчаянии. Она встала.
– У вас там все в порядке? – послышался из переговорного устройства бестелесный голос охранника.