Тропинин
Шрифт:
Русская семиструнная гитара равно имела права гражданства и в салоне, и в девичьей, и в трактире у ямщиков. Одни и те же романсы распевались везде под ее аккомпанемент, делая русскую профессиональную музыку, пожалуй, впервые достоянием народа. «Хороших безыскусственных исполнителей, умевших передавать их [песни] голосом, без выкрутасов и завитков, разыскивали всюду, не гнушаясь грязных, но шумливых и веселых трактиров и нисходя до погребков, где пристраивались добровольцы из мастеров пенья и виртуозы игры на инструментах» [31] .
31
«Литературные салоны и кружки. Первая половина XIX века», М. — Л., «Academia», МСМХХХ, стр. 387.
Тропинин в своих картинах донес до нас очарование давно умолкнувших песен, так любимых когда-то народом.
Свиньину, видимо, был обязан Василий Андреевич
32
Т. Буевская, Новое об одном портрете. — «Художник», 1968, № 6, стр. 35–36.
Несмотря на великие заслуги Тропинина в развитии русской жанровой живописи, все же главное место в его творчестве всегда занимал портрет. И быть может, именно портретность обусловила жизненную полноту его жанровых полотен.
Как ни популярны были в Москве жанровые картины Тропинина, которые москвичи могли видеть выставленными и в роскошном магазине Лухманова и в антикварной лавке Волкова, однако известность Василий Андреевич завоевал прежде всего портретами. В указателе Москвы на 1826 год, изданном в 1825 году, значится художник-портретист Василий Тропинин, живущий на Ленивке в доме Зимулина [33] . Владения Писаревой занимали территорию на углу улиц Волхонки и Ленивки. Тропинин снимал здесь небольшую квартиру на втором этаже. Просторный зал, служивший гостиной, и примыкавшая к нему комната — мастерская художника — были обращены окнами на Кремль.
33
Впоследствии принадлежал Писаревой. Дом сохранился. Теперь на соседнем с ним, более новом здании, обращенном в сторону Волхонки, в честь В. А. Тропинина установлена мемориальная доска.
По словам частого гостя здесь, Рамазанова, «собственные произведения Василия Андреевича, повешенные без рам на стенах, составляли всю роскошь квартиры, а вместе и мастерской, в которой постоянно господствовали простота, тишина и уважение к труду… Скромен был и подъезд, ведущий в квартиру Василия Андреевича; почтенный художник сам отворял двери своей квартиры посетителям». Другие посетители замечали, что двери им открывал сын художника, который и помогал гостям раздеваться.
За четверть века, прожитые Тропининым в доме на Ленивке, здесь перебывало множество людей. Одни приходили пешком и как желанные гости проводили вечера за скромной трапезой художника, ведя бесконечные беседы об искусстве, другие подъезжали в колясках с ливрейными лакеями и терпеливо высиживали перед портретистом на натуре.
В огромной галерее тропининских портретов, из которых сегодня мы знаем едва ли пятую часть, перед нами проходят первые сановники государства, вельможи, богатейшие московские тузы и ушедшая на покой аристократия, воины и дельцы, чиновники крупные и мелкие, купцы, артисты, художники и крепостные интеллигенты.
На основании длительного опыта и жизненных наблюдений художник выработал ряд приемов, создал систему, которая давала ему возможность в каждом портрете найти быстрое и безошибочное решение. Сейчас ее легко проследить по сохранившимся подготовительным материалам. Обычно соглашение о заказе фиксировалось карандашным эскизом, намечающим общую композицию портрета. Под принятым эскизом ставились размеры будущего полотна, имя изображенного и его адрес. Иногда указывалась и стоимость работы. Затем следовал более или менее подробный эскиз — этюд в красках или карандашный. Часто он исполнялся на маленьком листе картона на дому у заказчика, в привычной для него обстановке. Художник очень дорожил первым знакомством с натурой и работал быстро, стремясь схватить естественное состояние модели. Затем в мастерской эскиз переносился на большой холст, при этом иногда менялись аксессуары и даже поза изображенного. Работа над большим холстом требовала дополнительных натурных этюдов, и они делались карандашом очень подробно. Чтобы не утомлять заказчика, в них иногда фиксировались лишь отдельные части лица, рук. Все околичное писалось художником в мастерской: одежда — с «болвана», как тогда называли манекен, мебель — кресло, стол — и прочий реквизит имелись в мастерской и перекочевывали из портрета в портрет; иногда даже одежда бралась из реквизита художника.
Последующий этап работы над портретом требовал обязательного присутствия натуры в мастерской. В эти сеансы все улаживалось, все сверялось с жизнью. Сокращая по возможности этот этап работы, художник старался не утомлять своих сиятельных
Несмотря на нечто общее, присущее людям в изображении Тропинина, делающее их как бы родными братьями и позволяющее признать руку художника, все портреты — и это признавали современники — необычайно схожи со своими оригиналами. Сходство достигалось прежде всего умением в самом строе живописи дать тонкую и точную колористическую характеристику человека. Вместе с тем в пропорциях художник допускал значительные отступления от натуры, корректируя модель, приближая ее к норме, продиктованной существующими тогда правилами. Правила эти устанавливали определенные соотношения между отдельными частями головы и всего тела, разные для мужчин и женщин. В них предусматривалось деление тела на тридцать частей, причем каждая такая часть в свою очередь состояла из двенадцати минут.
Голова при нормальных пропорциях составляла три части и девять минут, глаз — три с половиной минуты и т. д. Незначительный сдвиг в ту или иную сторону не нарушал гармонии целого, но вносил то неповторимо характерное своеобразие, которое и составляло портретное сходство.
Разные по возрасту и положению, по характеру и темпераменту, люди в портретах, созданных Тропининым, имеют нечто общее, роднящее их между собой. Как звенья одной цепи, как части одного организма, они в своей совокупности составляют поэтическую картину. В длинном ряду портретов Тропининым запечатлено русское общество первой половины XIX века. Здесь имеют место все его слои от членов императорской фамилии (правда, представленные лишь случайными и полукопийными произведениями) и первых сановников государства до трудового люда — мастеровых, ремесленников, нищих. Первые сохранили чаще всего полные имена, вторые же оставались, как правило, безымянными, и мы относим их портреты к жанровым образам.
Доли типичности и портретности в тех и других не столь уж различны. И в жанровых полотнах порой удается обнаружить прообраз реально существовавшего лица, а за портретами, дошедшими без имен, угадывается целый ряд характерных представителей своего времени.
Оценивая теперь Тропинина с этих позиций, мы должны признать, что он был не только умелым живописцем. В своем искусстве он как художник в конкретных образах осмысливал окружающую действительность, воспринимая единое как часть целого, в частном видя проявление всей совокупности жизни.
В 1820-е годы это осмысление действительности художником определялось принятым разделением общества на сословные группы соответственно с местом, занимаемым в государстве. Залог процветания государства и успехов его подданных ставился в зависимость от соответствия каждого своему положению.
Вот это-то место человека в жизни мы всегда чувствуем в портретах Тропинина. Человек как член общества, представитель своего сословия, корпорации, социальная его природа прежде всего оцениваются художником. Показателен в этом отношении портрет М. М. Сперанского [34] . Тогда в глазах многих имя Сперанского связывалось с той порой русской жизни, которую Пушкин характеризовал как «дней Александровых прекрасное начало». Мало кто мог верно оценить план преобразования государственного устройства России, предложенный Сперанским, и обнаружить в нем половинчатость мер и отсутствие реализма. Сперанский представлялся современникам преобразователем и государственным деятелем, заботящимся об общем благе. Таким он и изображен Тропининым. В этом официальном портрете первого чиновника государства не ордена и звания определяют значительность человека.
34
Он известен по повторению, исполненному в год смерти Сперанского (1839). Оригинал же, по всей вероятности, был написан в Петербурге в 1824 г.
Ясная четкость, даже, пожалуй, излишняя прямолинейность в изображении внешнего облика, дополненная строгой обстановкой рабочего кабинета, выявляет самый характер Сперанского, отличавшегося необычайной силой логического мышления и деловитостью.
В портретной галерее Тропинина разночинец по происхождению — Сперанский оказался рядом с родовым аристократом Иакимом Лазаревичем Лазаревым. И хотя в портрете последнего подчеркнута доброта и мечтательная мягкость жертвователя, пекущегося о просвещении своих неимущих соотечественников [35] , внешними своими чертами оба портрета чрезвычайно близки. И на том и на другом мы видим изображенных в их рабочих кабинетах, с планами задуманных ими дел в руках. В одном ряду с ними оказался и передовой для своего времени шуйский купец Василий Диомидович Киселев — один из зачинателей мануфактурного дела в России. Позднее тот же тип изображения мы увидим в портретах членов Московского общества сельского хозяйства и ряде других, где в основе образа лежала общественная роль человека.
35
И. Л. Лазарев основал и содержал на свой счет Лазаревский институт восточных языков, где учились дети с восточных окраин России.