Шрифт:
Глава 1
Я шла по городу.
В душе кипела и искрилась радость.
Жить!
Как же хорошо жить!
Смотреть на небо, радоваться солнцу, улыбаться новому дню, видеть игры детей и даже - да! Нюхать цветы шиповника.
Я потянулась к кусту и от души вдохнула аромат цветка. Рвать его не хотелось, нет. А вот остановиться на секунду и унести на губах сладость пыльцы
Мгновение, всего лишь мгновение, но это - мое. И я счастлива. Здесь и сейчас я довольна и спокойна.
И не скажешь, что этой ночью меня хотели убить. А я иду по улице, и мечтаю о том, как войду в лечебницу, и стану учиться, и помогать людям...
Разве это не счастье?
Больницу я вижу издали.
Приземистое одноэтажное здание из белого камня с зеленой крышей. Еще Алетар Раденор ее строил, и строил - на века. С тех пор перекрывали крышу, меняли двери и окна, ремонтировали перегородки из дерева, а вот каменный каркас как стоял, так и стоит. И еще века простоит.
Раденоры вообще выделяют достаточно денег на лекарей.
Я положила руку на бронзовую ручку.
Поморщилась.
Ее начистить не могли? Под пальцами было неприятное липковатое ощущение. Такое бывает, если металлическую вещь долго не чистить.
Грязь.
В больнице?
Что-то мне это уже не нравилось. Но порог я переступила со всей решительностью. В конце концов, у работающих здесь людей есть дела и поважнее, чем начищать дверные ручки, верно?
И в нос мне ударила смесь запахов.
Щелока. Сильный и едкий.
Крови и гноя. Не менее сильный.
Болезни. Поверьте, больной человек тоже пахнет своим особым запахом, запахом боли и страха. И сейчас все это ударило мне в лицо. Я пошатнулась и покрепче схватилась за дверь, чтобы не упасть.
А на пальцах вновь остался неприятный липкий след. Дверь тоже была... грязновата.
И что тут происходит?
Лекаря я узнала по зеленой развевающейся накидке. Цвету жизни. И ухватила за рукав.
– Где я могу найти господина Тирлена?
– Он на обходе...
– И где это?
– В северном крыле. По коридору, третий поворот направо, еще раз направо и шестая дверь.
Лекарь вывернулся из моих рук, а я медленно пошла по коридору.
Больница была устроена именно так. Один большой широкий коридор, от которого в обе стороны открывались двери.
За одной из них сидели несколько больничных служителей и пили взвар, за другой на койках лежали люди... сколько же их!
Мужчины, женщины, дети...
Страшно.
Мне очень-очень страшно.
Я медленно иду, оглядываясь по сторонам.
Вот в той палате женщина сидит на койке рядом с пожилым мужчиной, и я слышу ее слова:
– ... обязательно поправишься...
Здесь девчонка - явно служительница командует пожилой женщиной.
– Ну-ка хватит лениться!
А из этой двери несет такой болью, что я невольно замедлила шаг.
И охнула.
За этой дверью сидели трое.
Мать, отец, ребенок...
Болел малыш, и ему было плохо, очень плохо.
Сила заметалась внутри меня, полосуя когтями внутренности, словно раненый зверь. И я не сдержалась. Ну что такого? Я же просто загляну...
На скрип двери повернул голову только отец. Так...
Рофтеры.
Есть такая народность без земли. Черноволосые, смуглые, с карими или черными глазами, они кочевали от города к городу. И надо сказать, что их не очень любили. Всякие попадались среди них - и вороватые, и нагловатые...
Почему их не извели?
Народ рофтеров владел какой-то своей магией. У них были и провидицы, и вещуньи, и ведьмы. И проклясть последние могли так, что костей не соберешь. Пару раз так и случалось. После этого желание загонять рофтеров в какие-то рамки пропало даже у самых упертых. А это типичные рофтеры.
Красная рубашка и черные штаны у отца, черная кофта и алая широкая юбка у матери, по спине струятся черные косы, извиваясь змеями на постели, на плечи наброшена шитая шелками шаль...
Сидят родители над больным малышом. И не так уж важно, к какому они принадлежат народу. У горя нет национальности.
– Что с малышом?
– А вы кто?
– Ветана. Лекарка. Сегодня здесь первый день, - спокойно представилась я.
– Господин...?
– Арахо, - мужчина явно смягчился.
– Никто не знает, госпожа. Ребенок весь горит в лихорадке, уже несколько дней, у него судороги, тошнота, рвота... мать с рук его не спускает...
И верно, выглядела женщина так, что саму в гроб укладывать можно. Глаза запали, на лице только нос и скулы, кожа желтая...
Если ребенок умрет, она уйдет за ним, - подсказало мне нечто внутри.
– Это ее единственный сын, ты же видишь...
Видела.
Каким-то чудом я видела, и могла дать этому лишь одно объяснение. Моя сила выходит на качественно новый уровень. Хорошо это или плохо - я подумаю потом. А пока...
Я шагнула вперед, мягко коснулась запястья малыша. Темного крабом, ему же года три, жить и жить... Женщина дернулась, как от удара.
– Вы... Кто!?
Она даже не слышала, о чем мы говорили. Я нащупала пульс у ребенка.
Едва-едва, тоненький, нитевидный, если не вмешаться здесь и сейчас - для него уже не будет ни там, ни потом.
– Ветана. Лекарка. Встань.
Откуда в моем голосе эти нотки? Но я сейчас разговариваю как бабушка.
Мать могла орать, могла гневаться, ее могли не слушаться, но когда говорила бабушка, все замолкали и беспрекословно выполняли ее приказы. Просто потому, что понимали - так надо.