Тропой лекаря-3. Дар целителя
Шрифт:
– И от чего же?
– От удушья, - уверенно сказала я.
– Это не тромб, это удушье.
Храмовник отставил в сторону свечу и подошел ко мне.
– Почему ты решила так?
– Тут кровоизлияния. От нее не пахнет ядом, это верно, но... подозреваю, что ее придушили или подушкой... нет? Где она?
Я переворачивала подушки на кровати, но бесполезно. Посмотрела на соседней кровати - нет. Иногда одиночество может сослужить и плохую службу. Лежал бы с ней кто в палате, может, и уцелела бы бабушка, а так...
– Ей просто
– Ты уверена, дитя света?
Я молча кивнула, забыв о том, что разговариваю с храмовником, то есть, априори, с врагом. Слишком уж неприятно было. Вот за что убили бедную женщину? За хибару? За паршивый домишко, не тем будь помянут?
Сволочи!
– Стража уже знает?
– Знает, - господин Самир, последовавший за мной, мрачно смотрел с порога.
– Госпожа Ветана, вы уверены?
– Более чем.
– Тогда я приглашу ребят, да и заберем тело для осмотра.
Я вздохнула. Жалко было эту бабушку до слез. Господин Самир распоряжался, а мне на плечо легла теплая ладонь.
– Не плачь. Сейчас она там, где нет горестей. Говорят же, что те, кто принял мученическую смерть, отправляются сразу в Свет.
– Оставшимся от этого не легче, - отрезала я.
Храмовник покачал головой.
– Знаю. И от этого не станет меньше болеть. Уж точно не у тебя. Подумай о другом. Если бы ты не узнала, что ее убили, она бы осталась неотомщенной на земле.
– Вы призываете к мести?
– К справедливости. Кто я такой, чтобы мстить?
– Человек. Как и я, и она, и сотни тысяч других людей на земле. И если мы не спросим злодея, как он посмел, то кто же?
– Высший суд.
– Пусть он накажет злодея после смерти. А здесь и сейчас - мерзавец ответит людям по всей строгости закона. И тогда убитые смогут успокоиться, а их родные - оплакать их без ненависти к убийце.
– В вашем сердце много горечи, госпожа, - храмовник смотрел... спокойно. Без интереса, равнодушия, презрения, осуждения - как иконы смотрят на людей. Наши страсти, сколько их есть, не пошатнут их душевного равновесия. Вот и его внутреннее равновесие не могли пошатнуть ни смерть старухи, ни моя, ни даже его смерть.
Я не ответила.
Зачем что-то доказывать человеку, который тебя не услышит? Лучше заняться своими делами.
***
Подслушивать нехорошо? Знаю, еще как знаю.
Зато - очень полезно. И я не нарочно, я просто мимо шла, к Харни. Увезли тело госпожи Ильви, ушел господин Самир, я хотела уточнить по поводу нового храмовника, вот и побеспокоила начальство. Кто ж знал, что у него сейчас Бертен?
Разговаривали они так громко, что я услышала даже сквозь массивную дверь. Хотела, как воспитанная дама, кашлянуть, или поскрестись в дверь, но слишком интересен был предмет беседы.
– ...Ильви? А ты не услышал?
–
– Обязан! Работаешь ты здесь, значит, обязан!
– Лечить я ее - лечил, а стоять над кроватью не нанимался! Пришли к ней родные, так и что ж?
– Эти родные не далее, как вчера, бабку чуть не до смерти довели! Вета рассказала! Вся лечебница знала, а ты нет? Приглядеть тебе лень было? Уши ... забило?
Бертен ответил такими выражениями, что даже меня покоробило. Харни же и ухом не повел.
– Ты мне скажи, как получилось, что ты их пропустил? Не идиот ведь, прости Светлый!
Молчание.
А и правда - как? Дежурство было Бертена, почему такое стало возможным?
Не понимаю. Нет, не понимаю...
– Ну... это...
– Тарку, что ли, понужал?
Я замерла у двери.
Бертен - и эта шлюха? В груди словно кусочек льда застрял. Ну ответь же что-нибудь! Ответь! Скажи, что это не так, что Харни ошибся!
Но Бертен молчал, и в груди болело все сильнее.
– А мне казалось, что у вас с Ветой все серьезно?
Мне тоже так казалось. Показалось?
– У нас - серьезно, - возразил Бертен.
– А это... так. Мы же пока еще не женаты!
– А когда женишься, думаешь, Вете понравится работать с девкой собственного мужа? Уж сколько говорено, не блуди, где работаешь...
– Кто б мне говорил, - хорохорился Бертен.
– Что позволено кракену, не позволено мойве, - парировал Харни.
– У меня жена здесь не работает. А ты - дурак.
Бертен что-то бубнил на тему: 'она сама, что ж отказываться было?', но я уже отошла от двери. Все и так было ясно.
Тамира предложила, Бертен не отказался, они кувыркались на диване, а в это время убивали Аликсу Ильви. С Тамирой у Бертена все не серьезно, рассчитывает он на меня, но пока я его не пустила в свою постель...
В груди словно нерв защемило, и я растирала область чуть пониже воротника судорожными движениями.
Больно и противно.
Что ж, надо избавляться от этого ощущения. Например, поработать.
***
Я разбирала травы, привычно прикидывая, что и куда годится... Харни, хоть его озолоти, не будет закупаться у хороших травников, потому что там дороже. Вместо этого он нагребет погрызенных мышами веников, и будет считать свой долг исполненным...
Вот куда этот зверобой? Он же обтрепанный, словно им окна обметали.
Заваривать? В мазь я его уже не положу, а заваривать может и сгодиться. А земляничные листья перебирать надо, они пополам с корнями, их что - просто драли? Вот паразиты! Небось, и растили-то у себя на грядке, крупноваты они для лесной, и пахнут не так...
Ладно, положим побольше...
Мысли текли ровно, лучше думать о травах, чем о том, что нельзя изменить. Упорно думать о травах, серьезно, поворачивать каждую мысль то так, то этак, чтобы другим в голове места не нашлось.