Тропой проклятых. Немного о многих
Шрифт:
"Если я читаю описания местности и ландшафта, то начинаю мирно похрапывать, но ты же, дорогой читатель, избеги этого. Оживись, и нарисуй в своем воображении такую картину...
Представь, что ты стоишь на берегу моря. Прозрачная солёная вода блестит под лучами солнца и на несколько сотен шагов вперёд видно дно, покрытое разноцветными обкатанными камешками. Пляж манит позагорать на прогретой летним тёплом мелкой разноцветной гальке.
Когда кончается узкая прибрежная полоса, начинаются вересковые пустоши - прекрасные серебристо-сиреневые просторы и на лиги разносящийся горьковатый медовый аромат. Идёшь среди цветущих кустов - в воздух поднимается рой разноцветных бабочек, где-то невдалеке журчит ручей; разводишь руки, вдыхаешь полную грудь воздуха и ощущаешь себя
Сейчас твое воображение нарисовало Долины Джеберт, для каждого немного разные, но для всех одинаково прекрасные..."
Эту историю Эотт рассказал Шарлотте незадолго до того как исчезнуть, и сейчас пейзаж, услужливо нарисованный воображением, совершенно нечаянно разбередил начавшую уже было затягиваться рану потери. Мокрые дорожки как-то сами собой появились на лице, и прозрачная капля солоноватой воды упала на страницу дневника. Девушка, всхлипнув, утёрла слёзы обратной стороной ладони. Что с ней происходит? Она никогда не была плаксой, быстро смирялась с потерями, а последний раз она ревела только после смерти матери. Потом, травница на долгие годы совсем позабыла, что такое слёзы и никогда не давала себя в обиду. А затем появился он, и защищать себя перестало быть жёсткой надобностью - Эотт всегда был готов прийти на помощь, утешить в трудную минуту и просто поддержать во всех её начинаниях. Наверное, парень сделал её слабее: теперь она плакал как минимум раз в два дня, а когда друг только исчез, так и вообще - сутками напролёт.
Шарлотта уже не могла остановиться. Приятные воспоминания, мешаясь с осознанием того, что Эотт не вернётся, причиняли девушки боль. Она тихо подвывала и поскуливала, хлюпала носом и заливала свой дневник горючими слезами. Чернила, бывшие против такого обращения, расплывались голубыми пятнами по странице, делая текст практически нечитаемым.
– Ну, вот чего ты плачешь? Что случилось? Кто тебя обидел?
– тихо поинтересовался из-за спины голос, так часто снившийся ей последнее время.
Шарлотта резко обернулась. Прямо за ней стоял и виновато улыбался Эотт. Такой же, как и в тот день, когда он исчез.
– Эотт...
– сквозь слёзы выдохнула девушка и повисла у него на шее, уткнувшись носом в белую рубашку. Нет сомнений, это был именно он, он и никто другой - от этого мужчины всегда пахло горьковатым запахом соснового леса.
– Ну, Шарлотта, чего ты так расстроилась? Меня не было всего пару месяцев, даже для людей это ни такой уж и большой срок. Извини, я не успел тебя предупредить, надо было сразу отправляться в путь. А я даже записку, урод, не написал... Прости меня...
– парень говорил тихо, почти шепотом, поглаживая плачущую лекарку по волосам.
Он был выше её на целую голову, если не больше, с тёмно-русыми волосами и сиреневыми глазами. Эотт, никогда не рассказывавший о своей семье, как-то раз обмолвился, что такой цвет глаз был свойствен всем истинным членам его рода.
– Где ты пропадал? Я пробовала тебя искать, но у меня ничего не вышло!
– немного успокоившись, спросила травница.
– Шарлотта, неужели ты думаешь, что единственная, кто может что-нибудь наколдовать? Ты умеешь создавать поисковые заклинание, а я - ставить защиту от таких плетений. А что касается где... Много в каких местах побывал, и ещё много где нужно побывать. Но в этот раз, я предлагаю тебе исчезнуть вместе со мной.
***
Эотт или точнее Эллэотттиль был последним представителем рода
Эллэоттиль терпеть не мог ни своего дядю, ни эльфийского царя, который, кстати говоря, тоже приходился не очень-то и далёким родственником, ни многих других соотечественников определенным образом связанных с его родом. И причины у остроухого бунтаря на то были весьма веские: потерявший даже по людским понятиям очень рано отца, мать и дедушку эльф (десять лет не возраст и для человеческого ребёнка, что уж говорить о вечноживущих народах), он остался втроём со старшими братом и сестрой. Дядя - единственный прямой родственник - взялся опекать сирот и принял в свою семью. И, честно говоря, детство у парня прошло весьма хорошо - он был окружён заботой и лаской, брат с сестрой всегда были готовы прийти на помощь. Тогда у Иссиила была жена - красивая добрая и умная Лернелиэль, - которую он любил бес памяти, и эльф был счастлив, когда она забеременела. Однако беда никогда не приходит одна: только справившийся с потерей брат Второй Светлейший Лорд, спустя всего полтора года снова надел траур. Лернелиэль, уже почти доносившая сына под сердцем, упала с лошади во время конной прогулки. Даже эльфийские лекари не смогли помочь ей - женщина родила мертвого ребёнка и через несколько дней сама скончалась не то от горя, не то от истощения.
А потом... А потом Иссиил женился во второй раз. Ходили слухи, будто бы его вынудил это сделать светлоэльфийский Царь. Подобные россказни весьма подкрепляло и то, что новая супруга второго лорда, которую он абсолютно не любил, приходилась двоюродной сестрой жене Эллирикила. Эотту тогда стукнуло двадцать пять. И с того момента, когда в доме появилась новая хозяйка, всё изменилось. Вначале почти незаметно постепенно и плавно. Эльфы живут долго, так что какой-то жалкий десяток лет не имеет значения, если потом всю будет как нужно. Спустя ещё тринадцать лет, лорд Иссиил изменил имя своего рода с ли Истарнетеллов на лэ Вернерторель, дарованное ему светлейшим Царём за какие-то там заслуги. Вот тогда и возник первый диссонанс между тремя племянниками и советником царя. Закатив довольно громкий скандал, все трое официально заявили, что будут носить имя рода отца. Так старший брат Эотта стал главой рода, состоящего из трёх эльфов.
И началось: дядя становился всё дальше и дальше от них, брат с сестрой преступили к исполнению своей долгосрочной подпольной авантюры, которая спустя восемьдесят пять лет стала причиной их изгнания из Леса и отречения родственников.
Эллэоттиль считал себя в праве ненавидеть тех, кто лишил его семьи - считать родней Иссиила он перестал в тот день, когда первый советник царя провёл полное отречение рода от двух "позорящих честь и имя ли Истарнетеллов и лэ Вернерторелей уродов". Как можно считать родственником того, кто предал свою кровь?
Сейчас, спустя более сто лет, Эотт так и не простил всех тех, кто был причастен к изгнанию брата и сестры. Молодой эльф будет мстить - это было ясно всем, а потому Светлейший Царь уже давно искал повод, чтобы как-нибудь аккуратно, под благовидным предлогом, избавиться от взбалмошного мальчишки. Впрочем, то, что ему подпишут смертный приговор из-за любого неосторожного и хоть капельку противоправного действия парень знал давно, посему был крайне осторожен и терпелив. Каждый шаг был выверен с точностью до волоса, а почва для этого самого шага была по двести раз перепроверена на прочность.