Тропою Силы
Шрифт:
— Как интересно… но разве это проблема? Разве он изменяется? Разве у него появились круги под глазами, или может, изменился его голос? Что с ним не так?
— Нет, Мастер. Он остаётся собой, — подала голос Рамира, — Голос звонкий, мелодичный, что приятно слушать, особенно когда он ругается на родном языке, — Тут она прыснула в кулачок, а ребята заулыбались. Я постепенно начинал краснеть, — Лицо красивое, а характер остаётся на одном и том же уровне.
— Тогда вам не о чем переживать. Ваш друг просто является собой. Не пытается строить кого-то другого, а просто
Мастер слегка поклонился, мы ответили тем же.
— Спасибо.
— Всего доброго, Мастер.
— Удачи, падаваны, — подмигнув мне напоследок, он удалился.
— Ну что, доволен? — спросила Лина.
— Ага. Ну ладно, пошли что ли?
— Grooo, i-auu.
— Да, Грис. Мы тоже не прочь перекусить, — я повёл нашу компанию в столовую. Жалко, что Вес этого не видела, шоу действительно было интересным.
***
Немногим позже в одной небольшой уютной женской комнате:
Н-да-а-а-а. Кто бы мог подумать. Нет, ну честно, в жизни бы не поверил в искренность цвета лица Вес, если бы не знал причины.
— А потом… — тихонько пискнула она.
— А потом ты потянулась к застёжкам на моей одежде прямо в коридоре, и мне пришлось тебя отключить.
После этих слов пунцовая, словно варёный рак, и взъерошенная Вес окончательно уползла под одеяло. Я же меланхолично разворачивал жевательный батончик. Почему? Да потому, что я старательно сдерживал внутреннее веселье!
Вообще сей диалог начался с того, что Вес три дня не появлялась на занятиях, а телепатией я, увы, не владею. По крайней мере, не так, как она. Рамира-зараза отмалчивалась, но на меня смотрела косо. Поэтому мною было принято самое банальное, но нужное решение — навестить. Но, к своему удивлению, застал её всю дрожащую, бледную и перепуганную. После того, как мне удалось её более-менее привести в себя, я услышал такое количество самокритики, что заволновался о её душевном равновесии. А после выслушал просьбу пересказать всё то, что она вытворяла. Так сказать, чтобы убедиться. Ну, я и пересказал. Теперь вот лицезрею последствия.
— Какой позор… — шептала она из-под одеяла в… в сто какой-то там раз. Нет. Так дело не пойдёт.
— Позор ли? — меланхолично интересуюсь и откусываю кусок батончика. Я, конечно, знаю, что самокритика — это хорошо, но везде есть предел. А опуститься я ей не дам.
— Ты разве не обижаешься? — раздалось удивлённо.
— На фто?
— Ну… я… тебя… так с ходу… буквально заставила. А потом… гоняла… и чуть посреди коридора не… — последнее произнесли совсем тихо. Не владей я Силой, не услышал бы.
— Если честно, то даже хорошо, что это на тебя нашло, — честно признаюсь, загадочно рассматривая батончик. Эта сладкая фигня морально помогает собрать мысли, а то, если сейчас взгляну на неё, то точно не выдержу и начну тискать это воплощение кавая.
— М-м-м? — из-под одеяла показалась пара заплаканных
— Как бы это не прозвучало… — глотаю очередной кусок и откладываю сладость, — Но ты не просто мне нравишься. Здесь нечто большее. Так что ни о каких обидах не может идти и речи, — кошусь на неё, автоматом поглаживая щёку. — Можно ли это назвать любовью? Не знаю. Но в любом случае я бы в жизни в этом не признался даже себе, не то что тебе.
— Почему?! — удивлённо воскликнула она, полностью выбираясь из-под одеяла.
— Потому что я тогда не шутил. Я действительно не умею ладить с девушками. Дружить и встречаться — две разные вещи. Да и чувствую себя как-то неловко, когда речь заходит в таком ключе.
Ага, подходит к тебе девушка, а ты говоришь, что через два года умрёшь и смысла строить семью нет. Охрененно! Просто ох-ре-нен-но! Походу моральную травму заработал, не иначе. Или это я себя утешаю?
— А мне признался!
— Потому что ты первая начала. И начала так, что я просто не мог сказать «нет». Не захотел.
— А сейчас?
— А сейчас вообще не хочу! Я что, дурак, от такого сокровища отворачиваться? — Искренне возмущаюсь, полностью к ней повернувшись, и, схватив за ручки, подтягиваю ближе, — В том забеге ты показала себя настоящую. Ту, которую старалась спрятать под маской спокойной и твёрдой леди. Игривая, резвая, но в то же время мягкая и такая милая, что аж затискать можно.
— Затискать? — Вес в непонимании вскинула бровки.
— Ага. Вот, смотри, — и уложив сие чудо себе на колени, демонстрирую сказанное на деле. Ка-а-а-а-айф… какой же это кайф!
— Как я пофмотрю, тепе это уфафно нлавится, — я согласно киваю, продолжая глупо улыбаться, — Ну фсё, хфатит, — она перехватывает мои руки, сама поднимается, а глазами заглядывает в мои, — А ты точно не обижаешься? — спрашивает, приблизившись почти вплотную, — Это ведь… такой позор.
В ответ просто молча лизнул её по носу, после чего поднялся и направился к двери. Блин, до чего заразная штука!
После моего действия Вес так забавно повела носиком и с удивлением посмотрела мне вслед, что я еле сдержался, чтобы не рассмеяться в голос. И лишь за дверью до меня дошло, что батончик-то я и забыл!
«Ладно. До звонка ещё десять минут. Думаю, успею…» — кивнув своим мыслям, я устремляюсь к своему схрону с этой «Сладкой Радостью». Причём «Сладкой Радостью» в прямом смысле, ибо эти детские батончики именно так и называются.
Вессира
Я молча смотрела на закрытую дверь, в которую только что вышел Шейд. Ожидая от него всё что угодно, вплоть до скандала, я была искренне шокирована подобной реакцией. С детства меня воспитывали держать эмоции в себе, показывая лишь то, что необходимо, не более. Меня учили держать инстинкты под жёстким контролем. Говорили, что для сохранения чести и возможности найти хорошего мужа нельзя давать волю инстинктам. Если только в бою.