Тропою тайн

Гудж Эйлин

«Прости меня, — безмолвно молила она. — Я не хотела причинить тебе боль».

Верна подошла к Скайлер и, заслонив Элли, заговорила негромко, но твердо, голосом снисходительной матери:

— Посмотрим, правильно ли я поняла вас. По множеству причин вы решили отдать своего ребенка на удочерение, а потом вдруг совершили поворот на сто восемьдесят градусов и пожелали вернуть его. Скайлер, не объясните ли нам, чем вызвана столь внезапная смена решения?

— Если честно, я не знала, от чего отказываюсь. —

Да, эти слова были отрепетированы, но не эмоции, пронизывающие их, и не слезы, наполнившие глаза Скайлер. — Увидев малышку, я все поняла. Сердцем и душой. Но роды были трудными… я измучилась… и потом, делу уже был дан ход. Только через несколько недель я разобралась во всем.

— И что же вы поняли, Скайлер?

— Что умру, если ее не будет рядом. — Слеза скатилась по щеке Скайлер, а потом вся комната поплыла перед ее глазами.

— Спасибо, Скайлер, — мягко проговорила Верна. — У меня все.

Но Скайлер знала, что ее страдания еще не кончены. Наступала очередь Леона Кесслера проводить перекрестный допрос, и хотя Скайлер подготовилась к нему и все обдумала, ее вдруг прошиб холодный пот.

Верна советовала ей отвечать коротко и прямо, но Скайлер сразу догадалась, что крупный мужчина, приближающийся к ней, не удовлетворится односложными ответами. Его карие глаза задорно блестели.

— Мисс Саттон, — добродушно начал он, — возможно, все дело в моей несообразительности, но похоже, я чего-то не понимаю. Вы изменили свое решение, и это прекрасно, но на всем протяжении беременности вы ни разу не дали моей клиентке повода опасаться этого. Чем вы объясните это?

— Почти все время я сдерживала чувства, — ответила Скайлер. — Мне было легче жить как в трансе.

— И часто вы таким образом обуздываете свои чувства?

— Послушать вас, так я… — Поймав предостерегающий взгляд Верны, Скайлер осеклась. — Нет, не часто. Для меня это исключение, а не правило.

— Но в данном случае вы не испытывали никаких чувств. Нет, прошу прощения, вы пребывали в трансе. — Леон побарабанил пальцами по животу. — Мисс Саттон, со сколькими супружескими парами вы побеседовали, прежде чем остановились на моей клиентке?

— С шестью.

— И все-таки выбрали доктора Найтингейл, хотя она и призналась, что у нее временные нелады с мужем?

— Я… сразу почувствовала расположение к ней.

— Хотя ее ситуация была далека от идеала?

— Да.

— А какие чувства вы испытываете к доктору Найтингейл сейчас?

Помедлив, Скайлер ответила:

— Убеждена, она стала бы превосходной матерью, но дело не в этом.

— А в чем?

— В том, что… — она прикусила губу, — что мать Элизы — я. Я ее родная мать.

— Понятно. — Леон кивнул. — А отец девочки? Он принимал какое-либо участие в ее судьбе?

— Мы

с Тони… мы не… словом, между нами… нет отношений, на которые вы намекаете.

— Я ни на что не намекаю, мисс Саттон, — спокойно возразил адвокат. — Но почему бы вам не объяснить, какие отношения вы поддерживаете с отцом своего ребенка? С Тони Салваторе, если не ошибаюсь?

— Мы просто… — Скайлер запнулась. Кто для нее Тони? Любовник? Друг? Опекун? Никто? — …друзья, — закончила она, чувствуя себя предательницей.

— Как он отреагировал, узнав о вашей беременности?

— Он принял эту новость близко к сердцу… захотел помочь.

— А когда встал вопрос об усыновлении, именно мистер Салваторе посоветовал вам обратиться к доктору Найтингейл?

— Да.

— И это он устроил вам встречу с моей клиенткой?

— Да.

— Согласился ли мистер Салваторе впоследствии отказаться от родительских прав?

— Да.

Адвокат подступил ближе — настолько, что Скайлер разглядела густые пучки волос, торчащие из его ноздрей.

— Значит, мистер Салваторе всерьез отнесся к своим обязанностям. Может быть, именно поэтому сегодня он и отказался давать показания в вашу пользу?

— Ваша честь, моя клиентка не может отвечать за мистера Салваторе! — запротестовала Верна.

Скайлер метнула взгляд на Тони. Лицо его было неподвижным. Неужели она навсегда оттолкнула его, в присутствии посторонних людей отрицая, что они любят друг друга?

— Справедливое, справедливое замечание, — покладисто отозвался Леон. — Еще один вопрос, мисс Саттон. Ваши родители присутствуют на этом заседании?

— Мой отец сидит там. — И Скайлер указала на первый ряд.

— А ваша мать?

— Она… не смогла приехать.

— Вот как? Позвольте спросить — почему?

— Я… — Скайлер хотелось крикнуть, что это не его дело, но, вероятно, именно этого и добивался адвокат. И она упавшим голосом ответила: — Я не могу говорить за нее.

— По-моему, это очень странно, — изрек адвокат таким тоном, словно речь шла о тайнах Вселенной, — что два человека, которым пришлось пережить особенно сильное эмоциональное потрясение, отказались свидетельствовать в вашу пользу. А вас это не удивляет, мисс Саттон?

— Ваша честь! — Голос Верны дрожал от гнева.

Судья что-то сказал, но Скайлер не услышала его: казалось, стеклянная стена отделила судью от остального зала, стена, сквозь которую она, несмотря на все старания, улавливала лишь обрывки слов.

— Травля… предупреждаю вас, мистер Кесслер… прервать…

А через несколько минут тяжелая двустворчатая дверь в глубине зала приоткрылась и элегантная женщина средних лет с сединой в каштановых волосах торопливо зашагала по проходу между рядами скамей.