Тропы

Мишарина Галина

– Как страшно знать, что сказанное тобой правда, – тихо произнесла я, и в носу защипало. – А как же твоя семья, Ойло? Родители?..

– У меня никого не осталось, Фрэйа. Мне ещё повезло, что я вообще родился. Вынужденные сражаться за жизнь там, где жизнь невозможна, троги редко доживают до тридцати лет, поэтому некому обучать мальчишек искусству боя, терпению и сдержанности, учить их беречь силу во благо. Есть конечно, врожденные навыки, да и лентяев среди трогов я пока не встречал, но… Все это не важно, ведь дорога-то всего одна. И будь ты даже неимоверно силен – вряд ли сможешь победить смерть.

– Ойло… – трудно произнесла я. – Ойло! –

И порывисто обняла его, как обнимала прежде Эвана – как брата. Парень доверчиво положил голову мне на плечо, его руки коснулись моих волос, и мы замерли. Он нуждался в этих объятьях, мы были нужны друг другу. Стремительно восходили ростки чувств. Ойло стал моей семьей, и я знала, что эта встреча предрешена.

– О, какая милая парочка! – скривил губы один молодой матрос. Он и прежде только усмехался, глядя на нас. – Может, позабавите нас сладким поцелуем?

После я не смогла вспомнить, как мне удалось так быстро крутануться на скамье, и, молниеносно вскинув руку, выбросить насмешника далеко за борт. Я точно знала, что не коснулась его, но крепкого мужика как ветром сдуло. Кто больше напугался – я или все остальные, – уж не знаю.

Наир и Аган выросли рядом, готовые защищать меня от гнева капитана, ведь здесь, на корабле, лишь он мог карать или миловать виноватых. Но капитан ничего не сказал, хотя прекрасно видел произошедшее. Он даже не сразу велел кинуть барахтающемуся матросу канат. Он посмотрел на меня, щуря на солнце темные глаза, и медленно, едва заметно кивнул. Мне показалось, он согласился со мной, но кто скажет наверняка? Капитан был человеком замкнутым, суровым. С ним заговаривали редко и слушались беспрекословно. Зато после этого происшествия я еще больше сблизилась с Ойло, да и насмешки по поводу нас прекратились.

Когда мы, наконец, причалили к берегу, я не успела обрадоваться твердой почве под ногами: набежали какие-то люди, стали орать и ругаться, что-то требовать, и если бы не Ойло, я бы тут же попала впросак. Он в своей обычной манере велел всем замолчать – а голос у него был звонкий – и со спокойной сдержанностью выслушал каждого из пришедших. Также спокойно разобрался с делами, что-то им объяснил и, повернувшись ко мне, покачал головой:

– Аргонцы…

Я сошла на берег, села на ближайший камень, и пыталась не замечать косых взглядов, что бросали на меня окружающие. Спустя время Ойло подошел ко мне и опустился рядом на корточки, задумчиво поглядел на горизонт. Начинало уже темнеть.

– Фрэйа, хочешь поехать со мной? Я отправляюсь на торг, там будет много народу. Вдруг повезет, и ты найдешь своего Алеарда?

– А я не буду отвлекать тебя от работы, Ойло? Ты не развлекаться сюда приплыл…

По правде говоря, мне не хотелось прощаться. Я собиралась позвать Ойло с собой в Промежуток, и забрала бы его в иные миры, если бы мне дана была власть перемещать других людей.

– Нет, вдвоем лучше, – ответил он. – Мы с тобой оба чужие здесь, посему и держаться должны вместе. Лучше не разбрасываться ценной пряжей, а, едва нащупав нужные нити, крепко-накрепко их вязать. Ты что предпочитаешь? Носки или безрукавку? А, может, шапку?

Мы рассмеялись, и я в который раз убедилась, что родного человека узнаёшь сразу. Ойло и был мне родным. Не стал, а именно был. Что повлияло на такое скорое сближение? Опыт прошлых жизней? Над этим стоило поразмыслить.

Мимо прошла женщина-аргонка, она мне улыбнулась, и я улыбнулась в ответ. Ойло кивнул.

– Да. И такое

бывает.

– Не все аргонцы плохие, верно?

– Не все. Но большинство – те еще вердюки!

– Кто-кто?

– Мерзкие существа. Они живут в горах на севере Аргона и не упускают возможности подкараулить и сожрать неопытного путешественника. В особенности любят нападать на беззащитных, на тех, кто не окажет сопротивления. Это у трогов самое крепкое ругательство, – пояснил он мне.

– Понятно. Учту. Вот только вряд ли воспользуюсь, не привыкла как-то.

– Ха, – сказал он, – тебя, видно, еще толком не обижали.

– Ну… – начала я задумчиво, и тут к нам подошли Наир и Аган.

– Ири Фрэйа, – сказал Наир, – мы с братом поговорили и решили, что рано собрались домой. Мы никогда не были на Аргоне, и вождь не ждет нас так быстро назад. Если позволишь, мы отправимся с тобой и достойным торговцем Ойло Рэдом в Костис, на торги.

– Э, парни, – отозвался Ойло вперед меня, – туда путь неблизкий. У вас есть на что купить лошадей?

– Да, – коротко ответил Наир.

– Если ты не против, – повернулась я к парню, и он кивнул.

– Я только «за».

Так нас стало четверо. Ойло купил коренастую кобылу, вороную в загаре, и крепкого рыжего жеребца с белыми чулками на передних копытах. У трога была небольшая легкая повозка, и мы сидели бок о бок на самой её верхушке.

– У нас раньше разводили лошадей. В основном это были высокие мохнатые кони вороной и рыжей масти. Кстати говоря, Фрэйа, не все троги рыжие, как считают аргонцы. Больно много они понимают в нашей внешности! Попадаются и русые, и светловолосые, почти как ты, вот только никто не считает их некрасивыми, – и он подмигнул мне.

С ним было хорошо, легко и радостно. Ойло был из тех людей, первое впечатление о которых не обманчиво. Искренний и сердечный, он не прятался за личинами несуществующих героев, не притворялся кем-то, кем не является. Был собой. Он любил поесть и любил поболтать. Мы много беседовали и смеялись, и в конце концов даже замкнутые амбрийцы оттаяли. Они стали видеть в нас не просто попутчиков, но и товарищей.

Я то и дело слезала на землю, уставая от постоянного сидения на одном месте, и трог подшучивал надо мной.

– Вот я, например, – рассуждал он с верхотуры. – Столько времени провожу в седле или, скажем, сидя где-нибудь за прилавком, что моя задница (а у меня именно задница, Фрэйа!) стала плоской. И это уже не исправишь. А вот твою… кхм… ещё можно сберечь. Так что правильно ты делаешь, что ноги разминаешь.

Шутить он умел и любил. Он каждое утро приветствовал нас по-новому. То говорил: «Просыпаемся с улыбкой, занимаем очередь в кусты!» и я хохотала, краснея от такой откровенности, то бурчал что-то вроде «Где моя сапога, кто ее спер?», когда не мог найти обувь, в которой ужасно не любил спать. То он становился просто неуправляемым и пел дурацкие песенки, очевидно, собственного сочинения, и я задыхалась от смеха… Казалось, что он и мухи не обидит, но при этом я ощущала исходящую от Ойло силу. Я чувствовала – нечто таится в глубине его сердца, нечто неудержимое и страстное. Наверное, этого-то пламени аргонцы и боялись, ибо оно могло не только согревать, но и сжигать. Жила в Ойло отвага и мощь, присущая каждому самодостаточному мужчине, вот только почему-то в братьях я не находила и половины того заряда, что нес в себе молодой трог.