Трость с секретом
Шрифт:
17 июня
Генрик стоял у Дома печати, поджидал фоторепортера Белика, с которым договорился отправиться к Бромбергу.
В кармане у него лежал конверт с пятьюстами злотых. Дело не терпело отлагательства, поскольку первая статья о трости уже находилась в наборе. Как он и опасался, главный редактор отнесся к его затее несколько скептически.
– Полиция не смогла решить загадку, а ты спустя столько лет можешь?
– Тросточка. Полиция не
Главный добродушно покачал головой.
– Я-то тебе верю: твоя любовь к правде нам известна. Но поверит ли тебе читатель?
Необходимы были снимки. Фотография Бромберга, рассказывающего об убийстве, он же за приготовлением яичницы, а после на могиле Зазы – все это должно убедить читателя в достоверности изложенных в статье фактов.
Рядом с ним, как и несколько дней назад, остановилась зеленая «сирена». Из машины вышла Юлия.
– Как жаль, Генрик, – сказала она, – что ты в тот раз не поехал с нами. Мы прекрасно провели время – загорали, купались. Мой кузен – прекрасный водитель.
– Ты говорила, будто он твой брат из Познани.
– Брат? Ну да, двоюродный брат, кузен, – говоря это, Юлия залилась краской и вошла в Дом печати.
Кто-то взял Генрика за локоть. Он оглянулся: Розанна.
– Снова за мной следишь? – сердито буркнул он.
– Какой ты скучный! – скривилась Розанна. – Зачем мне за тобой следить, когда все, что ты сделаешь и скажешь, известно наперед. То же самое я могу сказать и о Юлии.
– Красивый у нее брат, – сказал Генрик, указывая на молодого мужчину, сидящего за рулем.
– Брат? – удивилась Розанна. – Я видела, как они целовались вчера на аллее Рузвельта…
Вскоре на редакционной машине к ним подъехал фоторепортер, и через десять минут они были у Бромберга. На дверях его комнаты висел амбарный замок.
– Этого еще не хватало! – выругался Генрик. – Неужели он куда-нибудь уехал?
Спустился на этаж ниже, постучался и спросил, где Бромберг.
– Тот, что жил на чердаке? Умер. Отравился газом и умер.
– Ничего не понимаю! Как отравился? – недоверчиво переспросила Розанна.
– Он слишком рано принял снотворное, – объяснил сосед. – Заснул, вода в кастрюле закипела, перелилась через край и залила огонь. Позавчера его хоронили. Вы из жилотдела? Понимаете, мы хотим приспособить его каморку под прачечную. Вот бумага, все жильцы уже подписались.
Генрик и Розанна вышли на улицу, отпустили фоторепортера и машину. Они решили немного прогуляться. Вид у Генрика был грустный, точно известие о смерти Бромберга потрясло его. Розанна попыталась отвлечь его от невеселых мыслей:
– Знаешь, Генрик, а золоченая солонка вовсе не работы Челлини. А этот серебряный нож не имеет к Екатерине Медичи никакого отношения. Вензель «ЕМ» – инициалы польской аристократии.
– Серьезно? –
– В своих мемуарах Крыжановский ни слова не упоминает о том, что солонка работы Челлини, а нож принадлежал Екатерине Медичи.
– Да как же так? Я своими глазами читал в нашей газете…
– Дело в том, что фрагмент, напечатанный в вашей газете, не соответствует оригиналу. На гранках рукописи, что была у вас, кто-то дописал несколько слов. И про Челлини, и про Медичи…
– Не вижу смысла в такой фальсификации. Пакула уже выяснил, что здесь произошло?
– Нет, Генрик, ведь это несущественно. Главное, что преступник пойман.
Генрик проводил Розанну во двор своего дома, где стояли гаражи. Он открыл дверь одного из них и показал девушке на стоящую внутри машину.
– Темно-зеленая «сирена», – шепнула Розанна.
– Я купил ее позавчера. Заплатил тридцать тысяч наличными, остальное в рассрочку. Если хочешь, можем поехать потанцевать.
Она долго над чем-то размышляла, потом проговорила:
– Ты не сумеешь написать репортаж о своей трости, потому что у тебя нет фотографии Бромберга. А тебе не приходила в голову мысль, что история с палисандровой тросточкой может стать основой для криминального романа?
– Я напишу его, будь уверена, – улыбнулся Генрик. – Только книга эта тебе не понравится. Видишь ли, законы жизни и законы литературы не всегда совпадают.
– Не понимаю. Разве это не будет история о тросточке?
– Да, о тросточке. Но главным действующим лицом в ней будет другой человек.
– Не Скажинский?
– Разве тебе не кажется, что в пережитой нами истории есть несколько неясных мест. В жизни всегда остаются какие-то неясности. Но в романе, особенно криминальном, все должно быть четко и ясно.
– О чем ты, Генрик?
– Ну, хотя бы о той же фальсификации текста. Кроме того, мы не знаем, что стало с деньгами, которые снял с книжки Бутылло. Или откуда у меня средства на покупку машины? Может быть, это деньги Бутылло?
– Перестань валять дурака, Генрик.
– Ничего подобного. В романе на все должен найтись ответ.
– А у тебя уже есть ответ для твоих читателей?
– Вне всякого сомнения.
– Ну тогда скажи мне: кто был главным виновником?
– Юлия.
– Ты в своем уме? Глупая, по добрая Юлия? Не будь таким жестоким и не превращай ее в преступницу.
– А я и не говорю, что она была преступницей. Однако она была причиной всех преступлений. А главным убийцей был журналист Генрик.
– Ты?!
– Да, я, как герой романа. Мне хочется написать роман о мрачных закоулках человеческой души. Роман о двух преступниках. Главный из них настолько ловок и изворотлив, что не желает пачкать своих рук кровью жертв. Убивает другой, Скажинский. Скажинского разоблачают. Но его вдохновитель остается па свободе.