Тротиловый эквивалент
Шрифт:
Привыкайте, лояльные нохчи. Находиться рядом с федералами смертельно опасно. В любой момент можно умереть. Если у них что-то случилось, помогать ни в коем случае нельзя. Это так же опасно, как и находиться рядом. Пара недель такой работы, и они тут будут как прокажённые, к ним на пушечный выстрел никто не подойдёт.
С момента начала акции прошло двенадцать с половиной минут. Дольше оставаться нельзя, скоро тут будут «вертушки». Как я отношусь к «вертушкам», я уже говорил. Дело сделано, пора убираться.
Я разом жму на все кнопки, активируя оставшиеся заряды, — получите приятное дополнение. Оба пульта обливаю кислотой из батлончика, баллончик бросаю
Снято.
— Ну всё. Поехали обедать...
Мы живём в Тхан Юрте [25] . Это довольно крупное и зажиточное село, расположенное в южной оконечности Надтеречного района, на берегу мутноватой неглубокой речки Сунжи.
25
Название изменено.
Наверное, нужно уточнить: мы здесь не то чтобы совсем живём, а просто располагаемся. У военных есть такой термин: «расположение». Для штатского уха, возможно, это будет непривычно, но для любого военного такая команда «...в конце концов, наведите порядок под расположением, мать вашу!!!» звучит вполне естественно и единственно правильно. «Территория» — это уже вне. Вне казармы, вне палатки, вне блиндажа или просто норы. Удивительно, столько лет прошло, а мне порой снятся розовые курсантские времена и вечно недовольная физиономия старшины Башкатова, который ставит задачу хриплым спросонок голосом: "...должен быть идеальный порядок! Всем телам понятно? Под расположением оставить по паре шлангов (больных то бишь), остальные — в летнюю кладовку, за мётлами.
Территория должна блестеть, как у кота причиндалы. Если ротный мне хоть слово скажет, прощайтесь с личным временем, тела..."
Ладно, хватит ностальгии. Хваткий старшина Башкатов теперь мой враг. Как, впрочем, и большинство остальных сокурсников, которые не догадались вовремя удрать из этой слабой больной армии. Так что вернёмся к нашим суровым будням.
В Тхан Юрте располагается основной костяк «Дашогов». Нас подселили к семьям, окружили заботой и вниманием, относятся как к любимым родственникам.
Впрочем, у нохчей это норма: если пускают в дом соплеменника или даже просто единоверца, относятся к нему как к самому любимому родственнику. На своих можно прикрикнуть и обойтись с ними небрежно, а тут — чужой, надо марку держать.
Я поселён в усадьбе одной богатой семьи, но не в кунацкой (это лучшая комната в доме, куда гостей определяют), а вообще в отдельном домике на две комнаты. Для полного комфорта мне выделили двух жён. Это вдовы погибших моджахедов — Зейнаб и Саният. Одной двадцать три года, другой вообще четырнадцать лет. Обе хорошенькие. Старшая греет моё ложе, а младшая, Саният, занимается по хозяйству. У меня дочь такого возраста, не смог я переступить себя и пустить её к себе под одеяло. Я хоть и мусульманин, но долгое время был советским офицером, воспитан в определённых традициях. Гнать её не стал, потому что ей попадёт за то, что не угодила высокому гостю. Просто объяснил, почему так поступаю. Странно, она мне за это вовсе не благодарна, как следовало бы ожидать, а, напротив, всё время дуется, как будто её отвергли. Хотя в данной ситуации это особого значения не имеет.
Обе мои «жены» боготворят меня и в буквальном смысле смотрят мне в рот. Не потому, что хозяин приказал, просто здесь у меня репутация, пожалуй, покруче, чем у самого Сулеймана.
«...Провала операции в тот раз удалось избежать только благодаря типичной для итальянцев черты — безудержного бахвальства и желания всегда выставлять себя в наиболее выгодном свете. Не будь этого, мы бы наверняка потерпели фиаско. Потому что всё держалось в строгой секретности и каждая мелочь была продумана с пунктуальностью, более присущей немцам, и наши агенты в данном случае оказались бессильны...»
Это Отто рассказывает о том, как охотился за дуче, которого арестовал король Италии. Дуче прятали от всех и содержали в режиме крайней секретности, лучшие люди короля этим занимались.
"... За время моего отсутствия один из карабинеров охраны дуче зашёл в гости к хозяйке дома. Я осторожно направил разговор на падение режима Муссолини. Сначала солдата, казалось, совершенно не интересовала эта тема, он оживился только тогда, когда я с уверенностью предположил, что дуче наверняка уже умер. Некоторое время он крепился, я продолжал разглагольствовать на эту тему. Наконец, он не выдержал и с типичным для итальянца апломбом заявил, что всё это враки и уж он-то точно знает, как обстоят дела в действительности. Я стал настаивать, утверждая, что знаю это совершенно верно от надёжного человека. Вроде бы несколько дней назад знакомый врач моих друзей (была названа фамилия реально существующего человека, которого многие здесь знали и уважали) рассказал мне в мельчайших деталях о последних минутах бывшего главы фашистского режима. О, это были такие мучительные минуты! Даже такому извергу не пожелаешь подобного...
Тут итальянец больше не смог сдерживаться.
— Нет, нет, сеньор, это просто невозможно! — возбуждённо воскликнул он. — Я видел дуче только сегодня утром. Я сам, лично, сопровождал его, когда его везли к белому самолёту, на котором он и улетел..."
Следует заметить, что Скорценни в конечном итоге выкрал дуче в результате сложной и многоходовой операции, которая до сих пор по праву считается образцом и примером для подражания. Теперь подумайте, стало бы это возможным, если бы на месте переполненного осознанием собственной значимости карабинера оказался флегматичный немец или швед?
Это мнение австрияка Отто, который работал с итальянцами и судит о них несколько сторонне, как, например, я о чеченцах. Теперь пара слов из мемуаров Валерио Боргези, который сам является итальянцем. Речь идёт о формировании знаменитой «десятой флотилии MAC».
"...Но самым жестоким испытанием было не это. Сохранение в абсолютной тайне не только всего, что касалось вооружения, учений, численности и дислокации отряда, фамилий товарищей и начальников, но даже самой своей принадлежности к этому элитному отряду, — вот что было действительно камнем преткновения. О фактической специальности, которую кандидат избрал для себя, не должен был знать абсолютно никто в этом мире. Даже родители, жёны и невесты.