Троя. История первая
Шрифт:
Алтарь возвышался возле противоположной от входа стены правее, а Палладий – чуть левее от изваяния Зевса, величаво сидевшего на золотом троне. Гордо поднятая голова бога посылала взгляд поверх пришедших сюда просителей, лишний раз показывая им, как ничтожны все их беды и просьбы. Руки божества покоились на широких подлокотниках, одежды золотыми складками спускалась с сомкнутых коленей до самых ступней – Зевс сидел абсолютно прямо, расправив плечи,
Каждый, кто хотя бы однажды оказывался пред ним, сразу остро ощущал всю никчемность и мелочность своих желаний. Часто проситель отступал, не решаясь тревожить столь важного бога понапрасну. Но сейчас обстоятельства настойчиво требовали вмешательства божества – по меньшей мере половина троянцев считала, что спасти их от чудовища могут только боги. Поэтому с восходом солнца, лишь только двери отворились, народ, собравшийся на лестнице, ринулся вперед, стремясь к своим святыням. Нелегко было служителям сдержать толпу, их теснили внутрь помещения, призывы к порядку не возымели действия, началась давка, народ спотыкался, падал, сзади налегали сильнее, топча упавших, люди отчаянно кричали и все лезли вперед. Когда, наконец, все вошли, помятые, красные, злые, жрецы обратились к людям с призывом к тишине.
– Граждане Трои .– старенький жрец помедлил, взглянул на притихших слушателей и продолжал дребезжащим голосом – Граждане Трои, спасение, о котором мы молимся все последние дни, спасение, которого мы ждем от богов – он сделал паузу, и выдохнул, что есть сил – Оно есть, оно известно.
Последние слова потонули в шуме множества голосов, казалось, своды не выдержат и рухнут под напором этой волны – народ подался вперед, постепенно затихая, пока не смолк последний крик. Тогда старик, уверенный, что никто больше не перебьет его, продолжал:
– Этой ночью боги открыли нам, какой жертвы они ждут от троянцев. Старшая дочь царя должна быть отдана чудовищу. Только тогда оно уберется прочь. Слышите, только тогда.
Народ заревел, и в этом шуме отчетливо слышались крики: дочь царя, дочь царя, Гесиону – чудовищу, Гесиону – в жертву.
И кто-то, кого не удалось разглядеть, вдруг воскликнул:
– Идем во дворец,
И множество голосов поддержали его:
– Немедленно, сейчас же идем во дворец, к Лаомедонту
– Гесиону – в жертву чудовищу.
С этими криками люди высыпались из храма и устремились в сторону дворца, толпа множилась по ходу движения, объясняя на ходу непосвященным в чем дело, встречая единодушие у всех без исключения
– Гесиону – в жертву, Гесиону – в жертву.
Это общее помешательство, пьянящая жажда крови объединила множество самых разных людей. До сих пор незнакомые, бедные и богатые, молодые и старые, мужчины, женщины, дети – все спешили на площадь перед дворцом с одним единственным желанием – прямо сейчас отдать чудовищу эту девушку, что хлопотала в этот момент возле отца.
11.Противостояние
Как передать состояние массового психоза, охватившего толпу, когда люди, словно одержимые, устремляются в одном направлении подобно бурному потоку, сметающему все на своем пути. Страх до сих пор сковывавший троянское общество, страх, до сей минуты не позволявший городу хоть как-то попытаться защитить себя, страх, загонявший людей по своим домам в поисках спасения – этот страх теперь вырвался наружу, приняв агрессивную форму. Этим утром беснующаяся толпа сама походила на чудовище, жестокое и неуправляемое. И это чудовище требовало своей жертвы немедленно, прямо сейчас. Толпа неслась в направлении дворцовой площади выкрикивая свое требование, подслушанное накануне жрецами храма.
– Гесиону – в жертву, Гесиону – чудовищу.
Улицы оглашались криками, воздух раскалялся и гудел от множества голосов, напряжение с каждой минутой нарастало, грозя обрушиться стихийным бунтом, и ясно ощущался запах крови. Человеческое море заполнило площадь, прилегающие к ней улицы и теперь волновалось, достигнув цели, но еще не зная, что делать дальше. Стоило кому-нибудь призвать их к штурму – и никакая стража не помешала бы толпе ворваться во дворец, круша и ломая все, что попадется на пути.
– Они сейчас сметут решетку, отец. – Гесиона, бледная, как полотно, стояла возле окна. – Что они хотят, отец?
Закрытые окна не могли спасти от оглушительных криков. Вся царская семья собралась в кабинете и теперь сквозь зашторенные стекла испуганно рассматривала своих подданных, толпившихся внизу.
– Почему кричат мое имя?
Лаомедонт молчал. Он по-прежнему сидел в глубоком кресле, опустив голову, избегая взглядов и не отвечая на сыпавшиеся вопросы. Напрасно дети пытались расспросить отца, напрасно старшие мальчики просили объяснить, что происходит, напрасно жена молила его – Лаомедонт молчал.
Конец ознакомительного фрагмента.