Троя. Книга вторая

Горнина Виктория

– Никому ничего за это не будет – понял, наконец, Приам. – Напротив, тот, кто сообщит мне важную весть, получит награду.

– Вы слышите – следом за ним прогремел Антенор. – Вам нечего бояться. За важное известие будет заплачено.

На сей раз в толпе мелькнули заинтересованные лица. Люди перестали шарахаться и прятать глаза – напротив, зашевелились, взволнованно загудели – первой от толпы отделилась старуха – тощая, изможденная, в длинном грязном балахоне, сквозь прорехи которого виднелось ее высохшее тело.

–

Долгие лета пророчат, господин, тебе все боги наши… – вывела она жалобным голоском.

– Так… кто еще? – прервал ее Приам.

– Троады все богатства соберешь, и внукам передашь край благодатный… – задребезжал здравицу одноногий нищий.

Его чуть не сбили с единственной ноги – осмелевшие пророки теперь рвались один быстрей другого протиснуться к царю.

Припадочный юноша взвыл диким голосом:

– Ничем не омрачен твой путь, великий царь…

Антенор не успевал пихать в протянутые руки монеты. Один Приам был недоволен – все это пустые слова. Для этого не нужно называть себя пророком. Любой так может льстить.

– Хвалы поют, а толку никакого. – шепнул он Антенору.

– Заслуженно поют. – поддакнул друг.

– И ты туда же, Антенор? – усмехнулся царь.

Однако толк от этого многоголосья все же был. Пусть не все они ясновидцы. Пусть даже половина из них только прикидываются пророками. Пусть настоящий предсказатель здесь лишь один на десятерых – но, если его голос уже смешался с общим хором – это значит, что ничего плохого не случится с рождением ребенка, и никого не надо убивать, а значит, Панфой ошибся, неправильно истолковал знаменья, а жрица эта…

– Будут и другие дети, мой господин…

Приам вздрогнул. До невозможности светлые глаза не опустились под суровым царским взглядом – они смотрели ясно и печально, а обладатель их – седой старик стоял спокойно, ждал, что скажет царь.

– Постой, отец. – едва смог вымолвить Приам.

И сделал Антенору знак:

– Пусть остальные разойдутся.

Тот сразу понял по лицу Приама – случилось нечто важное.

– Так… все на выход. – скомандовал Антенор, собственноручно начал подталкивать пророков к открытой решетке. – И побыстрее.

Не прошло пяти минут, как за решеткой дворцового сада все стихло. Антенор зажег факелы – чтобы в сгустившихся сумерках Приам мог видеть лицо собеседника. Оно было в глубоких морщинах, это лицо, с окладистой седой бородой, но глаза не слезились, а взгляд хранил ясность.

– Что знаешь ты? – Приам буквально вцепился в старца.

Тот отвечал спокойно – слова звучали веско, не вызывая никаких сомнений в их правдивости.

– Я знаю, что рожденный сегодня мальчик погубит все, что дорого тебе. Весь край – любимую тобой Троаду, погубит твой народ, и всю твою семью. Тебе, как ни больно это слышать, но придется сделать выбор. И чем быстрей, тем лучше для тебя.

– О каком выборе ты толкуешь, отец? – содрогнулся Приам –

потому как понимал уже, что услышит в ответ.

– Представь себе весы. На них – две чаши. В одной – твой сын, а на другой – твой город, твой народ – какая чаша лучше?

– Это нечестно – возмутился Приам. – Мне одинаково дороги и мой сын, и мой город. Как можно ставить такие условия?

За что и почему это все на него свалилось?

– Ты зря так гневно смотришь и кричишь. Не я придумал это испытанье – боги. Ты царь, а значит, твоя ноша больше, чем у простого человека. Простой – он что? Он только личный знает интерес. А вот общественное благо – уже твоя ответственность. Ты властью наделен.

– Они же, боги, меня и наделили – усмехнулся Приам. – Они и режут без ножа.

– Не все так плохо. Боги сулят тебе много детей. Твоих палат не хватит, чтобы всех их разместить. Но этого ребенка…

– Молчи, отец. Кто может поручиться, что это правда – все, что ты сказал?

– Ты знаешь сам. К тому же я не первый, кто это все тебе сегодня говорит. И сговора тут нет – ты это знаешь тоже.

Действительно – где могли пересечься жрица из храма, его сын Эсак и этот старец? Простым совпадением это назвать нельзя. А значит…

– Так что мне делать?

Старец впился взглядом в лицо Приама так, что тот почувствовал легкое головокружение и слабость – спустя минуту царь уже не мог сделать ни единого движения – его речь замедлилась, однако говорить Приам мог и видел происходящее вокруг.

– Распорядись – пусть принесут ребенка.

Приам повиновался. Он видел, как во сне – и прибежавшую с ребенком няньку, и собственного сына – мальчик спал, сжимая крошечными пальчиками погремушку. Старец взял из рук няни младенца, коснулся своей ладонью лица девушки:

– Ступай. И память пусть твоя опустит этот эпизод – в сад ты из покоев не спускалась и малыша с собою не брала.

Прислужница послушно повернулась, сделала пару нетвердых шагов, а затем, как будто очнувшись, прибавила ходу.

– Теперь зови мужчин выносливых и крепких. – продолжал глухим, размеренным тоном провидец -Ты им отдашь приказ – пусть отнесут его как можно дальше – в глухомань, в лес, где никто не ходит. И там его оставят.

Приам послушно повторил все сказанное старцем, едва явились слуги.

– Как только вы вернетесь в Трою, никто из вас не сможет рассказать, где были вы, и что за порученье выполняли. – напутствовал их старец.

– Теперь вы оба – царь Приам и благородный друг его – как только я уйду – забудете, что здесь происходило. И ничего не сможете сказать по существу. Вы ничего не знаете. Прощайте.

Спустя несколько минут Приам и Антенор с недоумением смотрели друг на друга – как получилось, что время – ночь, и почему они в саду здесь кормят комаров, когда их жены уж верно, головы сломали – где припозднились их мужья.