Троя
Шрифт:
– Что?
– Ничего, Ханна.
Харман полуприсел, опираясь на локти.
– Впервые слышу о подобных местах, – подумал он вслух. – Средиземный Бассейн. [13] Гибралтар. Или эта, как ее… Северная Африка.
– Я знаю, вы обнаружили древние карты и некоторым образом научились читать по ним. Вам подсунули дешевку. Старье. «Посты» не доверили человечеству ни одной стоящей книги, лишь безобидную муру.
Загорелый мужчина опять нахмурился. Друзья продолжали полет в молчании.
13
Очень
Соньер одним махом вынес их из объятий полярной ночи в послеполуденный свет; и теперь вместо сумрачного океана далеко-далеко внизу расстилалась суша. Небеса поголубели, полярное кольцо начало таять, а на севере появилось экваториальное. Высокие молочные облака иногда расступались, открывая вид на длинные, укутанные снегами горные пики, а то и заледеневшие долины. Сейви направила машину ближе к земле, на восток от острых вершин; диск со скоростью молнии полетел в тысяче футов над дикими джунглями и зеленью саванн – так быстро, что маленькие точки, возникающие на горизонте, в мгновение ока вырастали в огромные горы.
– Это Южная Африка? – осведомился Харман.
– Когда-то была ею, – кивнула старуха.
– Что вы имеете в виду?
– А то, что континенты порядком изменились с тех незапамятных времен, когда создавались ваши карты. И названия теперь тоже другие. К примеру, по вашим сведениям, Африка – единый материк, не так ли?
– Да.
– Уже нет.
Она коснулась голографического символа, повернула рукоять, и соньер полетел еще ниже. Ада приподнялась на локтях и огляделась. Почти беззвучно, не считая свиста ветра над защитным пузырем, машина помчалась прямо над верхушками деревьев – саговников, исполинских папоротников и древних безлиственных пород. У рек и озер подвижными расплывчатыми пятнами бродили гигантские животные с невообразимыми мордами и неторопливо жевали траву. Юная хозяйка Ардис-холла разглядела на их шкурах белые, бурые, красноватые и рыжие полосы, но даже не пыталась определить, что же перед нею за существа.
Внезапно одно из стад в панике бросилось врассыпную: за ними погналось полдюжины тварей, отдаленно напоминающих птиц не менее восьми футов ростом, с пышными хохолками на уродливых головах и огромнейшими клювами. Перепуганные звери развили умопомрачительную скорость – где-то тридцать – сорок миль в час, – однако хищники давали все шестьдесят. Это же раза в четыре быстрее любой одноколки или дрожек, успела изумленно прикинуть Ада, прежде чем диск улетел прочь.
– Кто… – начала Ханна.
– Кошмар-птицы, – пояснила Сейви. – Фороракосы. После Рубикона эрэнкашники несколько столетий измывались над дикой природой. «Посты» обещали убрать всю эту нечисть во время Великого Пробела, но, как водится, не сдержали слова.
– Эрэнкашники? – переспросила Ада.
Красноклювые «птички» и их жертвы остались позади. На западе паслись более многочисленные стада из более крупных животных, на которых охотились звери, похожие на тигров. Соньер взвился выше и повернул в сторону предгорья.
Старуха испустила усталый вздох.
– Художники по РНК. Поденщики возрождения. Бунтовщики
Еще пятнадцать минут машина летела над влажными джунглями, затем свернула на запад, к горной гряде, между острыми пиками которой плавали облака. Белая вьюга свистела вокруг соньера, однако защитный пузырь как-то ухитрялся держать стихию под контролем.
Сейви дотронулась до мерцающей картинки; машина замедлила ход, покружила и устремилась к опускающемуся солнцу, не меняя головокружительной высоты полета.
– Ого! – вырвалось у Хармана.
Впереди, по обе стороны узкой седловины, где среди зеленых террас прятались древние развалины каменных стен без крыш, вздымались две острые зубчатые вершины, а между ними протянулся мост – тоже старинный, но, очевидно, моложе руин. Опоры его уходили глубоко в утес, а оба конца, не заканчиваясь дорогами, упирались в голые скалы.
Соньер принялся выписывать над ним круги.
– Подвесной мост, – шепнул Харман. – Я читал о таких.
Юная хозяйка Ардис-холла, которой неплохо удавалось определять размеры на глаз, прикинула длину полотна: почти целая миля, только в нескольких местах обвалилось, и ржавые прутья арматуры ловили ветер в пустоте. Башни-двойники на вершинах гор (каждая футов под семьсот, по оценке Ады), хотя и сохранили пятна ярко-оранжевой краски, в основном были зелеными. Издали казалось, что их покрывает плющ, но потом друзья разглядели искусственную «растительность»: бутылочного цвета пузыри, винтовые лестницы и потоки некоего эластичного, блестящего, точно стекло, материала обволакивали башни и мощные подвесные тросы, колыхались на ветру над пропастью там, где обрушилось полотно. Белые облака срывались с острого пика и смешивались с туманными клубами, восстающими из глубоких каньонов, извиваясь и затягивая молочной дымкой южную крепость, а с нею – часть моста и тяжелые канаты.
– Это место как-нибудь называется? – подала голос Ада.
Старуха коснулась нужного символа, и соньер подлетел еще ближе.
– Да. Золотые Ворота Мачу-Пикчу.
– И что сие значит? – полюбопытствовал Даэман.
– А я откуда знаю.
Машина описала круг и беззвучно приземлилась на край шершавого, ржавого остова твердыни, алеющего в ярком солнечном свете здесь, под пеленой облаков.
Силовое поле исчезло. Сейви кивнула, и друзья выбрались наружу, потягиваясь затекшими телами, заозирались. Воздух был разреженный и холодный. Даэман сразу же подошел к металлическому краю и перегнулся вниз. Никакого страха перед высотой он, родившийся и выросший над Парижским Кратером, не испытывал.
– Я бы на твоем месте поостереглась, – заметила старуха. – Спасательные службы сюда не заглядывают. Если погибнешь вдали от факс-узла, останешься мертвым навсегда.
Молодой мужчина отшатнулся, едва не свалившись на спину:
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что сказала. – Сейви перебросила дорожный мешок через правое плечо. – Лазареты здесь не попадаются. Постарайтесь прожить до тех пор, пока мы не вернемся.
Ада подняла взор к высоким голубым небесам, где медленно вращались кольца: