Троянская война
Шрифт:
Ведь заметил он, что появилось в руке у Ахилла копье, а многие воины схватились за рукояти мечей. Краем глаза он также видел, как подняли щиты и ощетинились копьями его телохранители, готовые по знаку владыки ринуться в бой. Мгновенно рассчитал он, кто, кроме микенцев, будет готов поддержать его, начнись в лагере распря. Как ни крути, недовольных властью Агамемнона выходило слишком много, и с ними легко справиться не удалось бы. А большая война между ахейцами, даже сумей он победить, ставила крест на всех воинственных планах царя царей.
Злобно сверкая глазами, прокричал Агамемнон, обращаясь к Калханту:
– Видно приятно
– Хорошо, - подумал он.
– Отдав девчонку, я сохраню войско. Однако если просто так уступить, то в некоторых буйных головах могут появиться нехорошие мысли: мол, Атрид ослабел и у него можно еще что-нибудь отобрать. Этого допустить нельзя.
Спустя мгновение Агамемнон уже знал, что делать.
– Воины, - обратился он к собравшимся, - я возвращаю свою добычу, но вы взамен приготовьте мне равноценную замену, чтобы не остался я на радость насмешникам единственным во всем войске без награды за свои труды.
Это требование возмутило Ахилла, который заявил:
– И где нам взять тебе эту награду? Все, что мы добыли в покоренных городах, уже поделено между воинами, и никакой общей казны, как ты знаешь, нет. Не хочешь же ты отбирать назад у народа трофеи и заново все переделить? Так невозможно уже это сделать. Лучше отдай Хрисеиду, а после взятия Трои мы тебе втрое-вчетверо больше выделим.
– Лукавишь ты, Ахилл! Однако меня не проведешь. Сам хочешь наслаждаться добычей, а меня обделить? Нет уж, пусть сегодня ахейцы мне выделят равную замену. Если же я здесь и сейчас не получу ее, то сам приду и заберу ее у тебя или любого другого крамольника - хоть Аякса, хоть Одиссея заставлю ее мне дать. И когда я это сделаю, будет не рад тот, к кому я приду!
Верно рассудил Агамемнон, что теперь большинство воинов, на добычу которых он не посягает, будут равнодушными зрителями, если он обрушится на одного из мелких царей. Скорее уж они поддержат ванакта ради спокойствия в лагере и соблюдения порядка. Тем более, если добычи лишится Ахилл, которого ахейцы хоть и ценили за силу и удачливость, но многие и не любили за гордый нрав и пренебрежение к авторитетам. Да и банальных завистников у Пелида хватало с избытком. "Кстати, именно Ахилла и надо наказать, а то этот мальчик стал в последнее время слишком много себе позволять, будто он не один из многих полубогов, а ровня самому ванакту", - подумал Агамемнон, и на его губах зазмеилась усмешка.
А заставить Ахилла вспыхнуть и тем самым обречь на наказание было делом легким. Сын Фетиды ведь не только в бою никого не боялся, перед царем царей он тоже трепета не испытывал. Стоило Агамемнону лишь упомянуть, что он отберет добычу у Ахилла, как тот ринулся обличать своего полководца.
Горя гневом, Ахилл закричал, обращаясь к Атриду:
– Все твои мысли лишь о собственной выгоде! Наверное, ты забыл, что не ради себя пришли мы под Трою, но для мести за твоего
Надменный Агамемнон не остался в долгу:
– Устал воевать? Так беги прочь! Не стану тебя умолять остаться, благо, что другие не убегут и доведут дело до конца. Обидно тебе, что не оценили тебя? Да, ты и вправду силен, но ведь это не твоя заслуга, а лишь дар богов! Так что возвращайся со своими кораблями во Фтию и правь там мирмидонцами. Я не опечалюсь, и твой гнев меня не трогает. Но за дерзость твою поступлю я так: раз Аполлон отнимает мою Хрисеиду, я ее с почетом и дарами отправлю отцу. Себе же я возьму твою рабыню Брисеиду. Силой ее у тебя заберу, чтобы ясно ты понял, насколько я выше тебя и сильнее. И пусть это послужит уроком всем, кто рискнет ставить себя наравне со мною!
Побелели у Ахилла пальцы, сжимавшие рукоять меча. Колебался он, не зная, стоит ли броситься вперед и попытаться зарубить Атрида, как требовало сердце, или отступить в этот раз, как подсказывал разум. Неизвестно, на что бы он решился, но вмешалась в спор Афина, заботившаяся о благе ахейцев. Незримо слетела она с Олимпа и, став сзади Ахилла, приказала ему:
– Словами какими хочешь рази Атрида, а за оружие и думать не смей схватиться! Смири сердце и знай, что не останется эта обида неотомщенной. Троекратно вскоре возместит тебе Агамемнон потерю!
Узнал Палладу Ахилл, и хоть все у него внутри кипело от ярости, учтиво ответил:
– Как бы моим духом ни владел гнев, я слушаю божественную волю, ведь тем, кто послушен богам, и боги охотно внимают.
Успокоенная богиня исчезла, а Ахилл, раз уж ему было запрещено взяться за оружие, отвел душу, вволю обложив ванакта всеми известными ругательствами. Под ухмылки стоящих кругом воинов Агамемнон был вынужден выслушать о себе немало интересного. А выговорившийся герой напоследок пообещал, что хоть и не будет защищать свою добычу с оружием в руках, но с этого момента больше не вступит в бой, как бы ни теснили ахейцев троянцы.
Не остался в долгу Атрид, и долго еще ругались бы вожди, если бы не взял слово Нестор Пилосский. Старик, переживший уже два поколения людей, попытался погасить спор, взывая к разуму воинов и предлагая им помириться. Понимая, что ругаясь прилюдно, выставляют они себя на посмешище, распустили цари собрание.
Агамемнон вернул Хрису дочь и забрал Брисеиду у Ахилла, тот же со своими воинам удалился в свой лагерь и больше не участвовал в жизни ахейского войска.
Оскорбленный и чувствующий себя униженным Пелид в одиночестве отправился на безлюдный морской берег, где воззвал к своей матери. Жгло его душу решение ванакта, но больше всего оскорбляло его то, что никто из присутствовавших при этом царей не вступился за правду.